Черная невеста

– Верно. – Эдвард свернул на тропинку, ведущую к ступеням широкой лестницы, ко входу в особняк. – Поэтому бал небольшой. Но ты приглашен как близкий друг семьи.

Ронан улыбнулся и от души поблагодарил.

Балы он скорее терпел, чем любил: видали праздники и повеселее! А еще Ронану не нравилось ни то, как танцевали в столицах, ни то, что балы, особенно летом, больше напоминали что-то среднее между торговой площадью и охотой. Это мешало, тем более Ронан не мог с точностью сказать, кем сам он был на таких балах: охотником или дичью. После Айсы, своей невесты, которая так и не стала женой, Ронан бы предпочел вообще никогда не жениться – и пусть отцу дарит внуков Кеннет, старший сын! Когда нагуляется и посмотрит мир, конечно!

Воспоминания об Айсе кольнули сердце тоской, как острая веточка, попавшаяся вдруг под ногу. Ронан поежился и заставил себя думать о другом.

У высоких двустворчатых дверей, застекленных разноцветными витражами, они ждали, пока девочки поймают Спайка и заставят его сполоснуть лапы в пруду. На белоснежных юбках уже виднелись темные пятна, рукава вымокли. Клара, собравшая свои книги, подушки и плед в большую плетеную корзинку, наблюдала за этим, недовольно качая головой.

– И ты не прав, Ронан.

Эдвард стоял, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к серой, покрытой пятнами лишайников стене.

– В чем же? – не понял Ронан.

– Я все же обидел недавно одну девушку. – Эдвард покачал головой, в его глазах мелькнула досада. – Сам того не желая, причинил ей боль.

Ронан пожал плечами.

– Если ты не хотел ее обижать, может быть, можно просто извиниться? – спросил он. – Прислать ей цветы, или книгу, или конфеты, что там обычно делают? Леди Тулли что, пора радоваться и нести всей округе весть, что Эдвард Милле влюбился?

Эдвард расхохотался так, что Спайк обернулся, а вслед за ним и девочки, все три.

– Нет, что ты! Я бы не влюбился в женщину, с которой провел не самые плохие два часа за столом во время званого ужина. Но, пожалуй, ты прав. – Он похлопал Ронана по плечу и открыл дверь, чтобы пропустить радостного и мокрого Спайка в дом. – Пришлю ей приглашение на бал. И ей, и ее сестрам. А то у Клары как-то совсем нет подруг, и это, знаешь ли, меня беспокоит.

Флоренс смогла проснуться только к обеду: приступ обернулся головной болью, и леди Кессиди приказала горничным не будить мисс Голдфинч, но следить, чтобы той не стало хуже. Она, видимо, списала все на переутомление, а потому ворчала и на отца Сэмюэля, и на собственного мужа, и даже на Флоренс, которая совсем себя не берегла.

На прикроватном столике в графине был лимонад с зачарованными камушками, чтобы он оставался прохладным, а еще «Новейшие пилюли от мигреней» в круглой баночке из алого стекла и бутылочка с ароматической солью, этикетку на которой успели затереть так, что надпись не читалась.

Там была смесь масел мяты и лаванды, она пробуждала чувства и заставляла туман в голове отступить.

Флоренс встала с постели. Ноги еле держали, волосы были мокрыми у корней, словно ночью вдруг поднялся жар. Очень хотелось обтереться влажной губкой, а лучше бы, конечно, принять ванну – такая роскошь.

Горничная Розалин появилась скоро. Она была взволнована, на лице читалась неподдельная радость.

– Ох, как вы нас напугали, мисс! – Она всплеснула руками.

Розалин заправила кровать и распахнула шторы быстрее, чем Флоренс успела что-то сообразить.

Флакон с пилюлями был на месте – среди щеток, шкатулок и прочей ерунды на туалетном столике. Тяжелый, серебряный, настоящее маленькое сокровище.

– Принести вам завтрак? Остались оладьи с джемом, или, если хотите…

Флоренс замутило от одной мысли о еде.

– Я бы хотела чаю, – попросила она. – Сладкого. И еще я бы…

– Что, мисс?

Розалин буквально лучилась участием и добротой. Это почему-то смущало.

– Я бы очень хотела принять ванну! – выпалила Флоренс. – И вымыть волосы.

Розалин бросила на нее другой взгляд – более пристальный, оценивая, достаточно ли волосы запачкались, чтобы мыть их так скоро.

– Уж не обижайтесь, мисс, – сказала она деловито, – но вы и правда выглядите так, словно вас три дня лихорадило. Я велю принести вам завтрак и чай, пока греют воду, а там сами решайте, хотите вы кушать или походите голодной.

Сказано это было уже не так мягко, но со странной, грубоватой заботой, и у Флоренс вдруг заныло сердце и защипало в носу.

– Большое спасибо! – Она покосилась на окно. – Но разве не время обеда?

– Леди с дочками ушли, нам строго-настрого велено о вас заботиться, мисс Флоренс, а лорд как уехал до завтрака, так его и не видать, так что, если вы хотите, мы накроем обед, но…

Но обедать вы будете одна, в столовой за огромным столом, за которым обычно сидят пятеро, а иногда и шестеро, если Бенджамин, не любитель есть в кругу семьи, решает, что хочет видеть отца и сестер.

– Пожалуй, я соглашусь на завтрак, – кивнула Флоренс.