Чёрная обезьяна

– Что у тебя с мамой? – весело спросил я. – Чтото не так? Твоя мама не в себе?

Алька хохотнула – прозвучало, как будто железо скользнуло по железу.

– Всё, погуляй немножко, – попросила она и отключилась.

Я задрал голову вверх, словно ожидая увидеть маму парящей в воздухе на уровне седьмого этажа.

Обошел вокруг дома, заглянул в маленький магазинчик, почитал названия пивных бутылок, пачек печенья и банок варенья.

– Что вам, молодой человек? – спросила продавщица, когда она обслужила очередного покупателя и мы остались наедине.

Я с сомнением посмотрел на продавщицу, представляющую собой как бы еще одно мучное изделие, обретшее голос. Скользнул взглядом по прилавкам и вдруг увидел уголок с детскими игрушками, едва заметный за рядком несусветной косметики, которой пристало раскрашивать только труп.

– Вот это дайте, – ткнул я пальцем в непонятное животное.

«Детям принесу», – подумал заботливо, в следующую же секунду добавив шепотом: «...папаша...» – тем самым тоном, каким говорят: «Полюбуйтесь на эту прелесть».

Положил извлеченную из-под стекла прилавка игрушку в карман легкого своего пиджака и уже на всех основаниях, как оправдавший надежды покупатель, решил еще раз осмотреть представленные товары, но в кармане зазудел телефон.

– Приходи, – выдохнула Аля.

– Ы, – ответил я.

Чаще всего мы даже не разговаривали, а сразу начинали целоваться в прихожей.

На ней было совсем свежее, даже прохладное еще белье – наверняка, она надела его за пять минут до моего прихода.

И через семь минут сняла.

Главный хохотал, но раздраженно.

Сразу заболела голова: словно кто-то держит над теменем пакет с пустой тарой и непрестанно трясет им.

Я то приближал трубку к уху, то отдалял ее.

– Зачем ты ходил к Шарову? – спросил он.

– Слатитцев, что ли, позвонил? – поинтересовался я.

Главный захохотал еще более раздраженно: чувствовалось, что сейчас пустой посудой ударят меня по черепу.

– Кто? Кто позволил тебе без малейшей необходимости лезть куда тебя не зовут?

– А кто мне запрещал?

Главный вдруг перестал хохотать и тихо попросил:

– Я тебя прошу – оставь это пока.

Секунду длилась тишина, потом, как родничок, ожил легкий смех, вскоре смех разросся, заплескал, запрыгал, засуетился, загрохотал, и я поскорей прокричал «Да!» в ответ на «Ну, мы договорились?».

Положил трубку, насладился тишиной.

Просидел в безмолвии минуту, прислушиваясь к голове, где теперь кто-то жевал, чавкал, отплевывался, сопел, пытался перевернуться на другой бок.

Непонятно кому я громко сказал: «Пошел к черту!» – и потянулся под стул за своими зелеными носками.

Под столом их не было, потому что я был в Алькином доме, но не сразу про это вспомнил.

Алька заперлась в ванной и с кем-то бубнила по телефону, неслышная за шумом воды.

Я нашел свои носки в разных концах квартиры, они почему-то были теплые, будто в них кого-то недавно вырвало. Смочил их под краном на кухне.

На улице они высохли уже через минуту.

В такую жару стоит ложиться перед выходом в ледяную ванну – и потом выходить в город. Минуты три будешь чувствовать себя человеком.

Я быстро почувствовал себя вареной свеклой в кипятке.

Профессора поймал у его подъезда.

Белые туфли, задумчивый лоб, на красивой руке в красивых седых волосках я впервые приметил красивые часы. Он нисколько мне не удивился. Даже попытался улыбнуться, но не вышло, и ничего, что не вышло, и ладно.

– Вы никогда не звоните перед приходом, – сказал он грустно. – В этом есть свой стиль, своеобразное ретро... Мы так делали в юности, потому что не имели телефонов.

Я вытер с щеки пот.

– Пойдемте куда-нибудь, – предложил профессор. – Просто прогуляемся.

Голосом он владел лучше, чем улыбкой.

Он посмотрел на свои окна, как будто его могли позвать оттуда.

И неожиданно поспешил в сторону, в сторону, подальше от окон.

Миновав угол дома, профессор сразу успокоился, даже потер руки.

– Не так жарко сегодня, как вчера, – сказал он довольно.

Я посмотрел на небо и расстегнул последнюю пуговицу на рубахе. Позавчера было жарко, вчера жарко, сегодня жарко, наше завтра уже подогревает для нас опытный персонал.

– Вы не знаете, есть ли связь между теми детьми, которых вы изучаете, и недавним убийством в городе Велемире? – спросил я. – Там, говорят, какие-то недоростки перебили целый подъезд?

– Что вы говорите! – покачал головой профессор, – Нет, впервые слышу... Впервые слышу... Но все может быть...

Он говорил таким тоном, будто ему не было никакого дела до того, о чем шла речь.

– Хотя бывало всякое, – вдруг оживившись, добавил он. – История знала подобные случаи. Пойдемте все-таки в тенек. Особенно хороша тень от цельного камня, я знаю такую. Расскажу вам что-нибудь в тени от камня.

* * *

«Больше всего мальчик любил ходить в мясные лавки. Сестру от этого запаха мутило, его нет.

Впрочем, он и сестре не до конца доверял – она отворачивалась от мясных туш с тем же видом, с каким отворачивалась от молодых людей на вечерних играх.