Черная Пасть

- Я кое-что смыслю в меркантильных вещицах, Нина Алексеевна! Такого, как Сержик Брагин, когда-то я... пламенно пожалела, И поверь, милая, после не очень осуждала себя. Жалость к другим не всегда оскорбляет себя. А других? Пусть не принуждают к подачкам. При случае дай это понять! Испытай его жалостью... Уверяю, Ниночка, все, что касается порядочности, останется на своих местах.

- Что останется?.. - совсем уж простодушно спросила Нина.

- Потом узнаешь, милашка! - Каганова, избоченясь, полюбовалась на себя в оконном звене. - Посмотри на меня, как находишь? Не теряйся и ты, Нинель!.. Чтобы быть вполне современной, надобно кое-чем поступиться... В свое удовольствие, разумеется. Вижу,' ты заинтригована? Признайся, сможешь на Брагина повлиять? Попытайся. Достигнешь... А я вам потом вот с Игорем Завидным такое уготовлю в лучшем свете! Завидный про это уже знает... Поразмысли обо всем спокойненько. И по-женски... Чего не уразумела сейчас, потом поймешь. Нет-нет, сейчас ничего не говори!.. Я в тебя верю. Не могла ошибиться. Возьми на себя этого оленя, а с остальными я сама управлюсь. На моей стороне такие авторитеты!

Крутой зной волнами валил через окно, прибивал вместе с тягучей тишиной пустыни. Нина оцепенело стояла у подоконника, на котором лежала целая коллекция соляных камней, банок и пирамидок с разноцветными колбами и пробирками. В замешательстве Нина даже не заметила, когда из комнаты вышла Каганова. Она засмотрелась в густые листья маклюры и вдруг ей стало все безразличным, и то, что ее сейчас окружало, казалось, не имело к ней никакого отношения. Весь мир в эти минуты сосредоточился в ней самой, и Нина хотела разобраться в переменчивой и сложной путанице своих мыслей. Многое надо было обдумать до встречи с Сергеем...

19

Ковус-ага, как истинный туркмен, был человеком в высшей степени радушным и хлебосольным, не на словах, а делом подтверждал он, что гость в доме - важней отца. Старик не знал- где лучше усадить и чем угостить столичного человека. При всей этой обрядной почтительности

Ковус-ага держался просто, а по отношению к хозяйке, Анне Петровне, даже с какой-то стариковской покорностью и уступчивостью. Старик больше суетился около гостя, Виктора Степановича, а до другого почти совсем не касался, хотя и делал Анне Петровне время от времени знаки рукой, глазами и редко - голосом. Чай для туркмена - всегда чай, и тут Ковус-ага не шел на поводу у слишком умеренной Анны Петровны. Он угощал загустевшим, горьковатым и обжигающим эликсиром из расписных, прикрытых полотенцем чайников и тонких, голубеньких пиал. Чаепитие старик признавал только при закрытых дверях, чтоб парок струился из пиалы и чтоб каждая потинка созревала на лбу, щекотала и пощипывала...

За чаем говорили охотно, и больше о том, про что давно собирался расспросить у старика Виктор Пральников. Черный остров Кара-Ада был у них не то чтобы темой, а скорее пунктом, вокруг которого шли разговоры; и тем узлом, который скреплял этот разговор. Кара-Ада... Если многие знали об этом мрачном каменном истукане по рассказам других, а больше по книгам, то Ковус-ага был с ним "знаком лично". И вместе с тем, старик охотно, с интересом, слушал все, что другие рассказывали о нем, читал написанное. Со стариковской, рыбацкой лукавинкой, Ковус-ага как бы проверял достоверность этих бывальщин и писаний, изредка вставлял веское замечание или же, легонько нажимая на рассказчика, просил повторить самое забористое. Иногда подолгу отмалчивался. Если кому-нибудь пришло бы в голову просить старика пересказать написанное о Кара-Богазе, то старый таймун-щик передал бы это если и не слово в слово, то с точностью удивительной, только наверняка рассказ старика будет гораздо длиннее писаний, но эти длинноты не от стариковского многословия и угловатости речи, а от желания Ковус-ага добавить от себя жизненные подробности, уточнить некоторые положения, подкрепить уже известное своими воспоминаниями и наблюдениями. Старожил Кара-Богаз-Гола и человек строгий по натуре, Ковус-ага всегда сверял в напечатанном точность описания родной бухты, побережья, острова. Каждое слово выверял с натурой. И особенно бережно перечитывал историю, связанную с Кара-Ада, которую Ковус-ага знал досконально.

...Шла зима 1920 года. Тяжелый дождь обрушился на Петровск. К северу от него до самой Астрахани море лежало подо льдом. Старенький пароходик набирал пары. Посудина была очень скрипучей. Белогвардейцы готовились драпать из Петровска под напором красных частей. Но они не хотели удирать порожняком, и прихватили с собой живой груз... большевиков из тюрьмы. Ночью корабль обогнул мол и вышел в море.

Куда пираты держали курс? Об этом не знал даже капитан парохода. Офицер провел по карте линию от Петровска до затерянной в море точки и сказал:

- Держать! К острову Кара-Ад а!

- Кара-Ада? - Удивился капитан и мрачно добавил. - Нельзя.

- Такого быть не может! - отрезал взбешенный офицер.

- Каждый моряк знает, что около Кара-Ада нет якорных стоянок. Плыть туда опасно, да еще в такой шторм!

- Приказ!