Черная перепелка

— А мне кажется, что у него не было любовниц среди наших. И что он вообще не был таким, каким его сейчас все представляют. Я имею в виду, он не был бабником. Он просто любил женщин, относился к ним с нежностью и восхищением.

Конечно, это сказала Наташа.

Наташа, Соня — обе были в него влюблены. И сейчас, хоть режь их, правду об отношениях с Максом не скажут. А если и признаются, то позже, когда страсти вокруг истории с убийством улягутся. Когда будет пойман убийца.

— Жаль, что забрали шило, — сказала я. — И зачем это понадобилось тем, кто здесь побывал?

— Хорошо, что забрали, что все забрали. Уверена, они его выбросили по дороге куда-нибудь в сугроб. Ведь на нем же отпечатки пальцев убийцы!

Мои отпечатки…»

16

Он так и не понял, почему не остановил Смушкина, почему не расспросил про черную перепелку. Возможно, не поверил ему, подумал, что тот сказал это в сердцах, в душе разозлившись на то, что Дождев пришел к ним домой в новогоднюю ночь, да еще и в такой момент, когда людей лучше оставить со своим горем наедине.

Возможно, несмотря на то, что внешне Михаил Смушкин производил впечатление человека вежливого и культурного, в душе он желал только одного — чтобы Дождев убрался поскорее из квартиры и не терзал и без того находящуюся на грани нервного срыва Юлию Тропинину.

В любом случае, думал Дождев, Смушкин никуда не денется до следующего дня, они снова встретятся, и тогда уже он сможет его обо всем расспросить. А сейчас надо отдохнуть.

Где-то в буфете должно оставаться малиновое варенье. Надо бы согреть чаю и напиться, чтобы не заболеть.

Он вернулся домой, включил чайник и пошел в ванную комнату, где наполнил ванну горячей водой и погрузился в нее, согреваясь. После этого, пропарившись, набросил на себя банный халат и налил чаю, положив туда варенье. Он так и не понял еще, чего хочет от жизни в плане семьи — отрезать ли от себя прошлое и начать уже жить настоящим, познакомиться с хорошей девушкой, жениться, завести детей. Или, понимая, что работа следователя, подразумевающая долгое отсутствие дома, будет всегда раздражать, напрягать жену, может, оставить все, как есть? И пытаться найти и в этом своем положении какие-то плюсы?

Но пока что он видел лишь два плюса: первый — он был свободен, второй — дома ему никто не выносил мозг за то, что так много работает, и он не чувствовал ни перед кем вины за это.

А минусы? Дома его никто не ждал. У него не было близкого человека, женщины, которая наполнила бы его жизнь одинокого волка новым смыслом. Ему некого было обнять и поцеловать.

В доме было пусто, холодно, грязновато. Он был не ухожен.

Дождев достал из шкафа чистое постельное белье, поменял, грязное отнес в стиральную машинку, заправил ее порошком и включил. После чего уже под утро лег и крепко уснул.

А когда проснулся, то привел себя в порядок, выпил чашку кофе и поехал в больницу, где надеялся найти дежурных врачей, медсестер, которым повезло меньше коллег — ведь им пришлось встречать Новый год в ординаторской.

Все его личные проблемы казались незначительными по сравнению с той, что связана с двойным убийством. Он понимал, что, начиная с той минуты, как стало известно об обнаружении трупов, его начальство будет требовать от него каких-то фантастических усилий по поимке преступника. Все-таки дело громкое, доктора Тропинина в городе уважали и любили. Он должен в самое ближайшее время вычислить убийцу. И интуиция подсказывала ему, что корни этого жестокого преступления надо все-таки искать в больнице, среди тех женщин, что сходили по доктору с ума.

Пока что дежурной версией являлось убийство Тропинина его бывшей женой Юлией.

Но как это доказать? Что он вообще о ней знает? И кто такая «черная перепелка»? Одна из перепелиного царства, но почему черная? Может, она, эта женщина, опасная, роковая, потому черная? Или просто брюнетка?

Первым человеком, кто оплакивал доктора, была гардеробщица тетя Зина. Ладная старушка с добрым лицом, которое сейчас было заплаканным.

Увидев Дождева, она просто разрыдалась. Запричитала, мол, какого парня загубили, молодого, красавца!

— Скажите, Зинаида…

— Да можно просто тетя Зина, — махнула она рукой, мол, какая уже теперь разница, как ее называть.

— Вы слышали когда-нибудь о том, что доктор Тропинин называл женщин перепелками?