Черная перепелка

Логинова зашла в дом, включила во всех комнатах свет; к ней в дом поднялся работник Юра, после чего он вышел и отправился в свою времянку, где вскоре погасло окно — судя по всему, он, успокоившись, что хозяйку отпустили, лег спать.

Но Логинова спать не собиралась. Примерно через полчаса она вышла из дома с большой сумкой, открыла багажник своего джипа, стоящего во дворе перед гаражом, открыла ворота, села в машину и выехала с Нефтебазы. Но направилась не в город, а в лес!

Дорога, которая шла от Нефтебазы вдоль залива и которую регулярно расчищали (не в пример городским улицам), вела к ведомственному санаторию, где отдыхали работники нефтяной промышленности.

Логинова остановилась возле одного из спальных корпусов, вышла из машины, взяла сумку из багажника и кому-то позвонила.

Разговор был короткий, после чего женщина вошла в этот корпус беспрепятственно и вышла оттуда примерно через полчаса, снова с сумкой, но явно пустой, легкой. Забросила сумку на заднее сиденье машины, села и поехала обратно на Нефтебазу.

Вернулась домой. Вскоре все окна в доме погасли.

Дождев послал все того же оперативника в санаторий выяснить, к кому приезжала Логинова.

Ну вот, теперь можно было вызывать Савушкину на допрос.

Дождев представить себе не мог, каким образом отпечатки ее пальцев могли оказаться на заточке. На орудии убийства сразу двух человек!

Была у него, конечно, версия, которую нужно было проверить — не она ли подбросила ему эту заточку через мальчишку? Но Тамара Савушкина неглупая женщина, она не могла не понимать, что держит в руках орудие убийства, а потому она, операционная сестра, уж догадалась бы надеть перчатки.

Дождев чувствовал, что разгадка этого громкого убийства где-то рядом, и все его действия, связанные с появлением в деле новых свидетелей и улик, казались ему логичными, правильными. Такого же мнения придерживался и Ваня Соболев. Но как-то все так складывалось, что вместо того, чтобы схватить, поймать преступника, он постепенно всех отпускал. То Дину Логинову, то Закатова…

Он собирался было позвонить, чтобы привели Савушкину, как в дверь кабинета постучали.

Затем, не дожидаясь ответа, вошла знакомая ему женщина — маникюрша Наполова. Подруга Савушкиной, кстати.

Она, войдя в кабинет, остановилась перед столом и теперь стояла, глядя на Дождева широко раскрытыми, полными ужаса глазами.

— Дмитрий Сергеевич, здрасте.

— Проходите, гражданка Наполова, присаживайтесь.

«Ну вот, — подумал Дождев, — сейчас в деле появится новая информация, которую надо будет проверять и которая, скорее всего, не будет иметь к убийству Тропинина никакого отношения. Так, сплошные подозрения, какие-то интересные только окружению доктора детали, фразы, события… Весь город теперь вычисляет убийцу».

— Я должна вам кое-что рассказать, — начала Наполова неуверенно, садясь на стул, — но боюсь это делать потому, что вы меня тогда арестуете. Мне очень трудно было прийти сюда. Вы не могли бы мне гарантировать, что меня выпустят отсюда, потому что я ни в чем не виновата? Меня, можно сказать, заставили это сделать.

— Что сделать?

— Как что? Прийти сюда! Я не хотела, но как-то так получается, что у меня другого выхода нет…

— Я слушаю вас.

— Ну, хорошо. Раз уж пришла… Все началось тогда, когда мы вместе с Тамарой и Наташей решили отпраздновать Новый год за городом…

Поначалу Наполова говорила тихо, проглатывая слова и запинаясь, а потом, уже на эмоциях, заговорила быстро, жестикулируя, сквозь слезы и даже истерично.

Ее рассказ настолько потряс Дождева, что он не задал ей ни одного вопроса, боясь ее спугнуть, опасаясь, что она вдруг замолчит.

История обнаружения трупов в загородном доме возле Графского озера не могла быть ею придумана. Конечно, все это было правдой. И теперь, после рассказа маникюрши, образ потенциальной убийцы Савушкиной просветлел.

Он даже улыбнулся про себя, подумав о том, как же он был прав, когда в поисках причины, по которой на заточке были обнаружены следы Тамары Савушкиной, он предположил версию ее причастности к «подкидыванию» следствию через мальчишку орудия убийства.

Образ женщины-убийцы в лице серьезной операционной медсестры моментально исчез. Он даже вздохнул с облегчением, поскольку именно эту версию он изначально считал невероятной, абсурдной.

Трудно было представить себе, чего натерпелись в новогоднюю ночь три подружки. Сначала признание Наполовой о том, что в доме находятся трупы, затем — их исчезновение. Потом найденная у калитки дома заточка, которую Наполова упорно называла шилом. И идея подбросить ее, чтобы у следствия была возможность с помощью отпечатков пальцев вычислить убийцу.

Задавать этой напуганной женщине вопрос: «Почему вы, гражданка Наполова, не сообщили сразу в полицию о том, что обнаружили в доме вашей знакомой трупы?», не имело уже никакого смысла. Об этом она рассказывала по ходу своей истории. Буквально весь ее рассказ был пронизан ее страхами. Но больше всего она, конечно, боялась, что ее посадят за несовершенное ею преступление.

— Где сейчас находится Кравченко?

— Здесь, за дверью.