Черная пешка

-Нет, брат боцман!

-Тогда объясни, отчего!

-Нельзя. Если я прикончу вас, брат боцман, вы не обучите меня всему, что знаете. Я не стану «змеем» и боцманом, как вы.

-Ах, вот чего ты желаешь, вице-матрос? –изумился Акула. – Похвально. И что дальше?

-Тогда я вызову вас на дуэль. Прикончу вас по всем правилам, брат боцман!

-Хм… что ж, из этого яйца, пожалуй, может вылупиться «змей». Ну-ну… Но надо еще поработать над тобой. Экипаж! Упор лежа - принять! Рухнули! Отжаться! Раз-два! Раз-два! Резче! Раз-два!

Боцман прешагивал через дергающиеся тела, давил ногами пальцы, пинал по ребрам тяжёлым ботинком.

-Глубинный бог! Что вы все стонете, словно профессиональные шлюхи?

«Почему стонете»… Гад… Больно, вот почему! Все мышцы трясутся.

-Встать!

Огромный кулак боцмана с силой ткнул в солнечное сплетение Пиявца. Тот не успел привычно напрячься и оцепенел от боли.

-Почему не уставная стойка? Смир-но!

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины "Подруга", Островная империя

03 часа, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Пиявец проснулся от хлопка по плечу жёсткой ладони старшего матроса. Он привычным движением соскочил с полки, сгрёб простыню, сложил её в снятую наволочку и аккуратно уложил под матрац. Сменщик постелил своё бельё, разделся, улёгся и мгновенно уснул. На верхней полке было жарко и Пиявец страшно потел. Синие сатиновые трусы до колен и тельняшка в бело-красную клетку промокали насквозь. Однако врывавшийся в вентиляционные окошки тугой поток горячего, пахнущего сталью и машинным маслом, воздуха тут же высушивал их. Естественно, белье покрывалось солевыми струпьями, крошилось, как кукурузные чипсы, кололо тело, натирало кожу. Доводилось стирать его чуть ли не ежеутренне, по каковой причине белье стремительно ветшало и превращалось в живописные лохмотья. Выданный интендантом набор трусов и тельняшек истощался с подлой стремительностью. Пиявец тоскливо поскрёб макушку, просчитывая, когда закончится резерв, вместе с предусмотрительно купленным перед походом в военторге дополнительным неприкосновенным запасом. Он зевнул. Сон не хотел уходить, вязко перетекая в непрошеные воспоминания.

…В одной с ним секции казармы жили Болт, Хрюк и Клешнявый. Прежде на месте Клешнявого обитал Цепень. Но отношения с ним не заладились. Цепень шагал в строю позади Пиявца и все целил поддать тому носком сапога в голень. «Нечаянно» закрывал мыльницу Пиявца, так что мокрое мыло закисало. Постоянно отпускал дурацкие шуточки, сочинял глупые анекдоты и байки про Пиявца. Сразу бы следовало поставить гада на место, но Пиявец ничуть не хотел попасть под жернова за неуставные отношения по месту прохождения службы. Но как-то им устроили учение со стрельбами на бегу в лабиринте подземных бункеров. Пиявец стрелял по мишеням одиночными, как положено. Цепень садил короткими очередями. В конце учения у Цепня не оставалось ни одного патрона, а в карабине Пиявца сидела целая дюжина. Он, оглянулся, убедился, что никого рядом нет, не глядя, влепил все пули в бетон у самых ног побледневшего Цепня, так что цементная пыль осела на его сапоги, плюнул на щербленный пол и сказал:

-Не уймешься, гнида, так и знай: следующая обойма будет в твоей черепушке! Несчастный случай, бывает всякое…