Не очень холодной выдалась ночь. Работать вполне можно. И даже не замерзаешь, когда останавливаешься отдохнуть. Сегодня нет надзирательниц: приближается новогодний праздник. Надсмотрщицы, разумеется, будут встречать Новый год с мужьями и детьми. Островитянки готовятся к нему загодя и очень тщательно. Вот и сегодня вечером надсмотрщица предупредила, Алию, что ночные работы их отряд будет производить самостоятельно. Алия была назначена старшей.
Ну, вот и хорошо. Можно было выполнить все задания пораньше и особо не надрываясь. Тем более, что основную работу все равно придется выполнять утренней смене.
…Двенадцать лет назад в Хонти догорала гражданская война. Как-то дружинники Хонтийской Унии Справедливости разгромили боевиков Хонтийской Патриотической Лиги и приступили к «зачистке» среди мирного населения. Десятки тысяч людей в ужасе бросились бежать в горы, но там тоже шли ожесточенные бои. Беженцам пришлось повернуть к пустынному морскому побережью Затоки. Там они разместились в развалинах заброшенных городков и поселков, разоренных пиратами. Нет, как оказалось, не «разоренных», а «разоряемых». Потому что прекрасно осведомленные обо всем островитяне выждали необходимое время и нанесли очередной удар. Две десантных группировки высадились по обе стороны Затоки и взяли осевших там беглецов в классические «клещи».
Среди пленных оказалась тридцатидвухлетняя управляющая отделом сбыта фарфоровой фабрики Алия Зугдадико. При облаве муж попытался спасти ее и их мальчика. Алия никак не ожидала такого мужества от скромного и тихого человека, с которым прожила четыре года. Инженер-дорожник Зухар Зугдадико спрятал жену и сынишку в погребе, тщательно присыпал крышку мусором, достал старую охотничью двустволку отца и девять заветных патронов, которые хранил, как зеницу ока. Потом сел в противоположный входу угол и взвел курки. Алия слышала хлесткие очереди десантных карабинов, насчитала девять бухающих ружейных выстрелов. Потом наверху послышались топот, чужая речь, по полу проволокли тяжелое. Мальчик кашлянул и крышка погреба отворилась…
Морские пехотинцы империи провели обстоятельную селекцию, на месте ликвидировали нетранспортабельных. Больного корью малыша Алии отобрали сразу. Наверное, он теперь покоится в братской могиле, места которой не узнает никто.
Спасать несчастных было некому. После осмотра пленных забили в трюмы подводных «рабовозов». Их страдания были неописуемы. Неимоверная теснота (двести человек в отсеке!). Смердящий хлоркой спёртый воздух загоняемый из потолочных отверстий ржавыми вентиляторами. Тьма, скудно разбавленная светом красных, забранных железной сеткой ламп. Алия, быть может, и выжила только потому, что всю страшную дорогу провела в полном оцепенении, не реагируя ни на что. Ей виделись лишь слезящиеся глазенки малыша, которого вырывали из ее рук матросы, и стеклянные, глядящие в потолок глаза мужа, вытянувшегося у порога.