Черная повесть

— Гражданин Лю Ку Тан, — сурово обратился ко мне Николай Иванович. — Вы обвиняетесь в убийстве пятерых своих товарищей. Вот постановление о Вашем аресте. Ознакомьтесь.

Я дрожащими руками взял протянутую мне бумагу и попытался прочесть. Но буквы беспорядочно запрыгали у меня перед глазами.

— Игра закончена, Дима, — добавил следователь…

ЭПИЛОГ

Тяжелая дверь тюремной камеры с лязгом захлопнулась, окончательно изолировав меня от остального мира. А может, наоборот, остальной мир от меня? Не знаю. Я чувствовал себя бесконечно несчастным и одиноким, и отчаянно метался в поисках ответа на вопрос: что со мной произошло? Как меня, совершенно нормального, вроде бы, человека, вдруг угораздило превратиться в убийцу? Что это, бессмысленная случайность, или апогей законов моей души?

Раскаяние! Религия представляет его, как проявление силы духа, а житейство, наоборот, как результат осознания своей слабости. Так что же это все-таки такое, благо или вред? И не есть ли оно просто следствие душевного авитаминоза, то-есть душевного голода, достигшего своей максимальной силы? Стоит ли им мучиться, или следует просто покориться ему, как неотъемлемой данности?

Когда все это началось? Когда я впал в тот самый бред, коим сейчас горько каюсь? В тот момент, когда увидел золотой самородок в руках Вишнякова, или все же значительно раньше? Наверное, все-таки, второе.

Будучи ребенком, я совершенно не задумывался о несправедливости, царящей в этом мире. Но постепенно, с возрастом, я стал все острее и острее реагировать на окружавшее меня неравенство. Во мне стала развиваться лютая ненависть ко всем тем, кого принято называть баловнями судьбы, — к своим ровесникам, не сделавшим ровным счетом ничего для приобретения достатка, в котором я видел главное жизненное счастье, а лишь просто унаследовавшим его от своих родителей. Терпеть их снобизм, высокомерие, откровенную снисходительность, а то и просто ничем не прикрытое пренебрежение, было невыносимо. И тогда я решил, что сделаю все, что смогу, дабы подняться выше их уровня. Я был готов расшибиться в лепешку, лишь бы испытать тот краткий миг торжества, когда ты с высоты своего положения насмешливо смотришь на того, кто когда-то считал тебя ничтожеством по сравнению с собой. Я откровенно завидовал тем ребятам, для кого жизненное счастье заключалось не в материальных возможностях, а в чем-то другом. Но я был не такой. Я не мог жить так, как они. У меня был не тот менталитет личности. В этом, наверное, и заключается моя главная беда.

Закончив школу, я смог поступить в престижный ВУЗ. МГУ! Куда еще престижнее? Кто скажет, что это не так? Я этого страстно желал. Я долго и скрупулезно к этому готовился. И когда после вступительных экзаменов я увидел свою фамилию в списке зачисленных, я был буквально на седьмом небе от счастья. На первых порах меня жгла эйфория. Мне казалось, что я из категории "никто" теперь прочно перешел в категорию "кто-то". Но, повращавшись в среде своих сокурсников, я снова стал ощущать раздражение. Здесь тоже хватало баловней судьбы, и гораздо фартовее, чем те, которые учились со мной в школе. Сколько раз я тешил себя надеждами, что у меня все будет хорошо, и что я обязательно достигну желаемых высот. Нужно только подождать. Но время — штука долгая, а блага хочется прямо сейчас.

Когда Вишняков продемонстрировал найденный им самородок, во мне взыграла лютая досада. Вот он, еще один счастливчик! В одночасье, без всякого труда, стал обладателем целого состояния! Ну почему удача снова улыбнулась кому-то другому, а не мне?

Это была последняя капля, которая переполнила чашу моего терпения. После этого в меня словно вселился бес. Все глубоко заложенные, а потому остававшиеся доселе во мне невидимыми, пороки в одночасье вылезли наружу, полностью завладели мной, и стали определять все мои мысли и действия. Я целиком оказался в их власти. У меня не нашлось сил, чтобы хоть как-то противостоять своему "мистеру Хайду".

Завладеть самородком! Любой ценой! Именно это стало моей главной целью. Моя мысль лихорадочно работала, выискивая подходящий план. И он был найден. План коварный, дьявольский, преступный. Но меня это не смутило. Его отправной точкой стал момент, когда мучимые черной завистью Тагеров и Ширшова демонстративно отвернулись от Сергея, а Попов и Патрушева последовали за ними. Вишняков был удручен. Его это шокировало. В нем вспыхнула лютая обида. А в таком состоянии человек невольно тянется к любому, кто проявит к нему хоть какое-то дружеское участие. Этим-то я и воспользовался. Сергей очень быстро проникся ко мне доверием. Мне оставалось только убедить его сделать так, как мне было нужно. Это не составило большого труда.

— Нет, ты видишь, что они делают? — бушевал он, когда мы отправились на охоту. — Ты видишь? Носы отвернули! Не разговаривают! Бойкот мне объявили! Бойкотчики хреновы!

Думают, я сломаюсь! Щас! Фигушки! Не на такого напали!

— Как бы они чего не замыслили, — озабоченно покачал головой я. — Что-то их поведение мне сильно не нравится.

— А что они могут замыслить?