Черная повесть

Мы залезли внутрь, и стали с любопытством крутить головами по сторонам. До сегодняшнего дня никому из нас летать на вертолетах еще не доводилось. Это было для нас в новинку. А все новое, как известно, порождает жгучий интерес.

— Солидный "пепелац", — заметил Алан.

Дверца захлопнулась, летчик занял место в кабине, щелкнул несколькими тумблерами, и в наши уши ворвался свистящий рев.

— Ну, что, поехали? — обернувшись, крикнул он нам. — Держитесь крепче.

Вертолет оторвался от земли, и стал медленно подниматься. Мы прильнули к иллюминаторам. Обозреваемый горизонт постепенно расширялся.

— С правой стороны по борту панорама города Иркутска, — снова раздался голос Николая.

Мы заворожено смотрели на дома, деревья, автомобили, которые казались какими-то не настоящими, игрушечными.

— Класс! — восхищенно выдохнул Ваня. Его глаза горели восторгом.

— Ты, что, никогда раньше не летал? — спросил я.

— Никогда, — признался он.

Впереди показался бескрайний зеленый ковер.

— А вон и тайга, — крикнул Николай.

Лиля залезла в рюкзак и достала фотоаппарат.

— Давайте сфотографируемся, — предложила она.

Мы изобразили на лицах улыбки. Сверкнула вспышка. После этого мы снова повернулись к иллюминаторам. Никто из ребят даже не предполагал, что этот кадр станет их последним прижизненным снимком.

Николай не обманул. Вид сверху действительно был потрясающим. Мне неоднократно доводилось видеть в различных книгах и учебниках фотоснимки таежного леса, сделанные в полете. Но все они казались какими-то мертвыми, безжизненными. Они не давали тех восторженных эмоций, которые можно почувствовать только тогда, когда видишь все это своими глазами, а не посредством объектива. У меня буквально захватило дух от такого масштабного зрелища. Красота природы, воистину, неповторима. Внизу, на земле, она ощущается не всегда. Но в воздухе нельзя не оценить всю ее грандиозность.

Мы продолжали лететь над тайгой, которой, казалось, не было конца. Она была и впереди, и сзади, и справа, и слева.

— Как он только ориентируется? — удивленно спросил Попов, кивая на летчика.

— По компасу, мой друг, по компасу, — назидательно, с усмешкой, произнес Тагеров.

— Ребята! — восхищенно протянула Юля. — Как я сейчас жалею, что не пошла в летное училище. Как же это, наверное, здорово каждый день видеть такую красоту!

— Со временем все надоедает, — возразил Алан.

— А в летное училище тебя бы все равно не взяли, — сказала Ширшова.

— Почему? — удивленно вскинула брови Патрушева.

— Девушек в летчики, по-моему, не берут.

— Зато их берут в стюардессы, — встрял Сергей. — Ты не переживай, переквалифицироваться никогда не поздно.

Набрав побольше воздуха в грудь, он комично пропел:

— Стюардесса по имени Юля

Обожаема, как маракуя!

— Тебе тоже не мешает переквалифицироваться, — обиженно парировала Патрушева. — Я слышала, что в цирках не хватает клоунов.

— А быть стюардессой не так интересно, — подал голос я. — Стюардессы, ведь, на вертолетах не летают. Они летают только на самолетах. А с самолета что можно увидеть? Лишь облака, и все.

Вишняков открыл рот, явно собираясь что-то возразить, но слова так и застряли у него в горле. С этого момента нам стало не до праздных разговоров. В небе вдруг сверкнуло. Вертолет подбросило, словно в него угодил снаряд. Электрическая проводка заискрила. Раздался сильный гром. Мотор зачихал. Его гул стал постепенно стихать.

В первый момент мы ничего не поняли. Мы только недоуменно посмотрели друг на друга, как бы спрашивая: что случилось? Из кабины донеслось крепкое ругательство. И только после этого у нас мелькнуло подозрение, что произошло что-то нехорошее.

— Николай, в чем дело? — крикнул Алан.

— А хрен его знает? — последовал ответ. — Кажись, молния!

Вертолет затрясло. Я выглянул в иллюминатор и обомлел. Лопасти винта крутились все медленнее и медленнее. В своем вращении они уже не сливались в тот четко различимый круг, который всегда можно видеть во время полета. Я поднялся и сделал шаг по направлению к кабине. Но тут вертолет вдруг резко накренился вправо. Я не удержался на ногах и упал, больно ударившись головой о скамейку. Рюкзаки сидевших напротив девчонок слетели с мест и покатились на меня.

— Мама! — взвизгнула Лиля.

— Падаем! — истошно прокричал Николай.

Тут до меня, наконец, со всей ясностью дошло, что мы находимся на грани гибели. Очевидно, в результате попадания молнии, вертолет потерял управление. Я похолодел. Внутри неприятно засосало под ложечкой. На лбу выступил холодный пот. Меня охватил страх. Это был не тот страх, который мне иногда случалось испытывать в детстве. Он не был похож на страх перед хулиганами, останавливающими тебя в темной подворотне, или на страх перед возможным наказанием за какой-нибудь проступок. Это был настоящий, серьезный страх. Это был животный страх. Это был страх смерти, самый сильный страх, который только может испытывать любое живое существо.

Я бросил взгляд на своих сокурсников. Их лица были белы, как мел, а глаза светились невообразимым ужасом. По всей видимости, они тоже поняли всю неприглядность нашего положения.