Черная повесть

Тайга была мрачна и угрюма. Здесь царили сырой полумрак и безмолвие, изредка прерываемое криками кедровок, словно обменивавшихся друг с другом мнениями о внезапном появлении чужаков. Мы с опаской крутили головами по сторонам.

— Неприветлива тайга, неприветлива, — вздохнул Сергей, словно прочитав мои мысли. — А ведь раньше человек здесь царствовал. Он умел находить дорогу по едва заметным предметам, умел добывать огонь с помощью трения, знал где и как подстеречь добычу. Сейчас все это утрачено. Мы, горожане, вряд ли сможем долго прожить в тайге без спичек и консервов.

— Интересно, а тут могут быть волки или медведи? — приглушенным голосом спросила Лиля.

— Конечно могут, — ответил Вишняков. — Это, все-таки, тайга. Но будем надеяться, что они нам не встретятся.

— А если все-таки, встретятся?

— А если встретятся, нужно просто правильно себя вести. Вот, допустим, тебе выскочил навстречу медведь. Что ты сделаешь?

— Дам деру, — сказала Ширшова.

— А вот и неверно. Запомни, медведи боятся людей. Если он тебе, вдруг, попадется, главное, не бежать от него сломя голову, иначе он бросится в погоню. В нем просто сработает рефлекс преследования. А рефлекс преследования, обычно, пересиливает страх. Ведь медведь — это хищник. Отогнать медведя нужно громким, но спокойным голосом. Но при этом ни в коем случае нельзя кричать, ибо крик — это проявление агрессии. Стрелять в него, если у тебя будет оружие, тоже нельзя. Раненый зверь опасен вдвойне. Понятно?

— Понятно, — кивнула Лиля.

— Ала-а-ан!

— Ю-ю-ля-я-я!

— Ала-а-ан!

— Ю-ю-ля-я-я!

Вдруг Сергей остановился, и стал пристально вглядываться куда-то вправо. Его внимание явно что-то привлекло. Мы присмотрелись и заметили, что чуть поодаль, на земле, лежит что-то красное. Именно такая красная ветровка была надета на Патрушевой. Мы бросились туда. Подбежав ближе, мы увидели, что это действительно была наша сокурсница. Она лежала без сознания. Из ее носа сочилась кровь. Ширшова присела и принялась ее тормошить:

— Юля, Юля, ты слышишь меня?

Патрушева не отзывалась. Ее лицо светилось мертвенной бледностью. Я нервно сглотнул слюну в предчувствии недоброго.

Вишняков присел рядом с Лилей, взял Юлину руку, и принялся нащупывать пульс.

— Жива! — торжественно объявил он.

У всех вырвался вздох облегчения. Ширшова принялась отчаянно хлестать подругу по щекам.

— Очнись же, очнись! Слышишь, очнись!

Наконец та застонала и медленно открыла глаза. Первые мгновения она ничего не понимала. Ее взгляд был совершенно пустым. Но через минуту-другую он приобрел некоторую осмысленность.

— Ребята! — радостно прошептала она.

Лиля издала счастливый визг, и заключила Патрушеву в объятия. Та попыталась подняться, но, охнув, тут же снова упала на землю.

— Что такое? — с беспокойством спросил Сергей.

— Спина, — поморщилась Юля. — И голова кружится.

Через некоторое время она, с помощью Ширшовой, предприняла еще одну попытку встать. Сжимая зубы, она сделала два шага, но после этого остановилась и болезненно сморщилась.

— Все, больше не могу.

— Она не сможет идти, — сказала нам Лиля, помогая подруге вновь сесть на землю.

Вишняков задумчиво посмотрел на Патрушеву, затем на мою ушибленную ногу, которую я не переставал массировать, и произнес:

— Давайте сделаем так. Дима и Юля останутся пока здесь, а остальные продолжат поиски Алана и рюкзаков. Собираемся вместе у вертолета.

Я вздохнул и согласно кивнул головой. Боль в ноге не утихала, и идти мне действительно было трудно.

— А мы не заблудимся? — с беспокойством спросила Ширшова.

— Не заблудимся, — уверенно ответил Сергей, и указал на черный дым, который поднимался над верхушками деревьев. — Вон наш ориентир. Он еще долго будет заметен.

— Если не хлынет дождь, — уточнил Ваня, поглядывая на усеянное тучами небо.

Ребята отправились дальше. Я же присел на землю возле Юли. Она опустила голову и тихо всхлипывала.

— Почему все это должно было произойти именно с нами, а не с кем-то другим? — с обидой в голосе воскликнула она.

Я вздохнул. Что я мог ей ответить? Пуститься в пространные философские рассуждения относительно неотвратности судьбы? Гневно клеймить неудачу? Вряд ли это будет уместно в такой тяжелый момент. Поэтому я постарался придать своему голосу ободряющий оттенок и проговорил:

— В жизни всякое случается. Мы ведь остались живы, а это главное. Сейчас найдем Тагерова, отыщем свои вещи, разведем костер, согреемся, поедим, переночуем, а завтра нас отсюда вывезут.

— Мой рюкзак остался в вертолете, — вздохнула Патрушева. — Я не успела его выбросить.

— Ну и что? — возразил я. — Наши рюкзаки-то целы.

"Дай бог, чтобы они были целы, — пронеслось у меня в голове. — Ведь они могли упасть куда угодно. Хорошо, если они валяются на земле. А если они попали в болото, или болтаются на макушках деревьев? Как их тогда оттуда достать?".

Вслух я этого не произнес. Но по тому, как нахмурился лоб Юли, я понял, что похожие мысли посетили и ее.