Черная повесть

– Вот так, сынок, – вздохнула Агафониха. – Так-то она, жизнь устроена. Всё достается сильному. А будешь слабым – останешься ни с чем. Ну да ладно, пойду я. Успехов тебе.

Я попрощался с Агафонихой и отправился дальше. Меня снова окутал густой туман…

16

Сколько я так проспал – точно сказать не могу. Но, судя по всему, довольно долго, ибо, когда я открыл глаза, солнце уже клонилось к закату. Голова болела. Ноги ныли. Желудок будто разрывался на части. Во рту ощущалась неприятная сухость. Я бессознательно дотронулся до своих губ, и с удивлением обнаружил, что ничего не чувствую, настолько они пересохли.

Я приподнялся и посмотрел на своих спутников. Они продолжали спать. Ваня слегка похрапывал. У Юли при каждом вздохе вырывался слабый стон.

«Пусть наберутся сил», – решил я, и не стал их будить, хотя бодрствовать в одиночку после всего случившегося мне было, конечно, страшновато. Сон, возникающий в качестве защитной реакции на стресс, лучше не прерывать. Организм сам проснётся, когда в нём накопится достаточный запас энергии.

А что это там лежит возле Попова? Я пригляделся повнимательнее. Ба, да это же рябчик! Очевидно, первый Ванин охотничий опыт оказался не пустым. Но за всей той суматохой, которая была вызвана гибелью Алана, я как-то не обратил на это внимания. Ай да Ваня! Ай да молодец! Значит, без ужина мы не останемся. Первая полноценная еда за три дня! Эх, найти бы ещё воды! Пить хочется просто невыносимо. Мы в такой панике убегали с места прежней стоянки, что напрочь забыли про закреплённую на берёзе баклажку. Она бы нам сейчас не помешала.

Я вскочил на ноги, и принялся собирать сухие ветки для костра. Когда их набралась внушительная куча, я достал из кармана перочинный нож и принялся освежёвывать пойманную Поповым дичь, время от времени с опаской поглядывая на небо. Погода, как назло, снова стала портиться. Воздух посырел. Небо покрылось набрякшими влагой облаками. Чувствовалось приближение дождя.

Чтобы не разбудить своих спутников, я старался делать всё как можно тише. Закончив потрошить рябчика, я приглядел на стоявшем неподалеку кедре две большие толстые ветки, которые по своей форме напоминали рогатины. Я их срубил, обтесал и воткнул в землю. Стойки вертела были готовы. В качестве шомпола я приспособил другую ветку, которая росла над самой землёй, отчего была сырой и не могла сгореть. Хорошенько её обстругав и заострив один конец, я нанизал на неё тушку рябчика, предварительно обмазав ту солью, положил на рогатины и развёл огонь. Когда языки пламени заплясали по дровам, а воздух стал наполняться запахом жареного мяса, я задумчиво покрутил в руках спичечный коробок и озабоченно поцокал языком. Этот коробок был последним. В нём оставалось всего-навсего десять спичек.

Вот так остро, порой, начинаешь ценить то, в чём раньше никакой ценности не усматривал. Казалось бы, что такое спички? Самый что ни на есть обычный товар, которого навалом в любом магазине. Обычно мы пользуемся ими бездумно, расходуем расточительно. А чего экономить? Это же не дефицит. Но вот попадаешь в глухую тайгу, и спички превращаются в самое настоящее сокровище. Они начинают цениться чуть ли не на вес золота. Не будет их – не будет и огня. А без огня не будет ни тепла, ни пищи.

Попов и Патрушева заворочались. Юля открыла глаза, посмотрела на меня и тут же вскочила, словно её ужалила змея. Секунду-другую в её взгляде горел испуг, но вскоре он погас.

– А, это ты, – облегчённо вздохнула она. – А я думала…

Патрушева замолчала, не договорив.

– Что это – Снежный Человек? – спросил я.

Юля смутилась и кивнула головой. Я улыбнулся.

– Вытрись, – бросила она мне, – а то тебя с самим дьяволом можно перепутать.

Я провёл пальцем по щеке. Палец почернел. Это я такой чумазый?! Вот что значит длительное отсутствие зеркала.

Я спешно расстегнул рюкзак, достал из него полотенце и тщательно протёр им лицо. Полотенце словно покрылось сажей.

– Сколько времени? – послышался заспанный голос Вани.

– Седьмой час, – ответил я, поглядев на часы. – Садитесь, сейчас будем ужинать.

Я аккуратно перевернул тушку другой стороной к огню и с беспокойством посмотрел на небо. Оно продолжало хмуриться и покрываться тяжёлыми тучами. Лес погружался во мрак. Нас постепенно окутывала тускло-серая дымка.

Когда жарящееся на костре мясо покрылось необходимым румянцем, мы сняли его с огня и разделили на три равные части. О, как был сладостен этот миг, когда я ощутил его вкус! Желудок приятно потяжелел. Тошнота ослабла. На душе полегчало. Обглодав рябчика до последней косточки, мы откинулись на землю, и стали задумчиво смотреть на костер.

– Как будем ночевать? – спросил я. – Снова под открытым небом?

– Не хотелось бы, – промолвил Попов, поглядывая вверх. – Может, давайте опять соорудим «балаган»? В нём спать теплее.

– Давай, – откликнулся я.

– Ребята, мне страшно, – призналась Патрушева. – Я вся трясусь. Мне почему-то кажется, что этой ночью кого-то из нас убьют.

– Хватит тебе страхи нагонять! – укоризненно воскликнул я. – И так тошно!