Черная повесть

Мы залезли внутрь и стали с любопытством крутить головами по сторонам. До сегодняшнего дня никому из нас летать на вертолётах ещё не доводилось. Это было для нас в новинку. А всё новое, как известно, порождает жгучий интерес.

– Солидный «пепелац», – заметил Алан.

Дверца захлопнулась, лётчик занял место в кабине, щёлкнул несколькими тумблерами, и в наши уши ворвался свистящий рёв.

– Ну, что, поехали? – обернувшись, крикнул он нам. – Держитесь крепче.

Вертолёт оторвался от земли и стал медленно подниматься. Мы прильнули к иллюминаторам. Обозреваемый горизонт постепенно расширялся.

– С правой стороны по борту панорама города Иркутска, – снова раздался голос Николая.

Мы заворожено смотрели на дома, деревья, автомобили, которые казались какими-то не настоящими, игрушечными.

– Класс! – восхищённо выдохнул Ваня. Его глаза горели восторгом.

– Ты, что, никогда раньше не летал? – спросил я.

– Никогда, – признался он.

Впереди показался бескрайний зелёный ковёр.

– А вон и тайга, – крикнул Николай.

Лиля залезла в рюкзак и достала фотоаппарат.

– Давайте сфотографируемся, – предложила она.

Мы изобразили на лицах улыбки. Сверкнула вспышка. После этого мы снова повернулись к иллюминаторам. Никто из ребят даже не предполагал, что этот кадр станет их последним прижизненным снимком.

Николай не обманул. Вид сверху действительно был потрясающим. Мне неоднократно доводилось видеть в различных книгах и учебниках фотоснимки таёжного леса, сделанные в полёте. Но все они казались какими-то мёртвыми, безжизненными. Они не давали тех восторженных эмоций, которые можно почувствовать только тогда, когда видишь всё это своими глазами, а не посредством объектива. У меня буквально захватило дух от такого масштабного зрелища. Красота природы, воистину, неповторима. Внизу, на земле, она ощущается не всегда. Но в воздухе нельзя не оценить всю её грандиозность.

Мы продолжали лететь над тайгой, которой, казалось, не было конца. Она была и впереди, и сзади, и справа, и слева.

– Как он только ориентируется? – удивлённо спросил Попов, кивая на лётчика.

– По компасу, мой друг, по компасу, – назидательно, с усмешкой, произнёс Тагеров.

– Ребята! – восхищённо протянула Юля. – Как я сейчас жалею, что не пошла в лётное училище. Как же это, наверное, здорово каждый день видеть такую красоту!

– Со временем всё надоедает, – возразил Алан.

– А в лётное училище тебя бы всё равно не взяли, – сказала Ширшова.

– Почему? – удивлённо вскинула брови Патрушева.

– Девушек в лётчики, по-моему, не берут.

– Зато их берут в стюардессы, – встрял Сергей. – Ты не переживай, переквалифицироваться никогда не поздно.

Набрав в грудь побольше воздуха, он комично пропел:

– Стюардесса по имени Юля
Обожаема, как маракуя!

– Тебе тоже не мешает переквалифицироваться, – обиженно парировала Патрушева. – Я слышала, что в цирках не хватает клоунов.

– А быть стюардессой не так интересно, – подал голос я. – Стюардессы, ведь, на вертолётах не летают. Они летают только на самолётах. А с самолёта что можно увидеть? Лишь облака, и всё.

Вишняков открыл рот, явно собираясь что-то возразить, но слова так и застряли у него в горле. С этого момента нам стало не до праздных разговоров. В небе вдруг сверкнуло. Вертолёт подбросило, словно в него угодил снаряд. Электрическая проводка заискрила. Раздался сильный гром. Мотор зачихал. Его гул стал постепенно стихать.

В первый момент мы ничего не поняли. Мы только недоумённо посмотрели друг на друга, как бы спрашивая: что случилось? Из кабины донеслось крепкое ругательство. И только после этого у нас мелькнуло подозрение, что произошло что-то нехорошее.

– Николай, в чём дело? – крикнул Алан.

– А хрен его знает? – последовал ответ. – Кажись, молния!

Вертолёт затрясло. Я выглянул в иллюминатор и обомлел. Лопасти винта крутились всё медленнее и медленнее. В своём вращении они уже не сливались в тот чётко различимый круг, который всегда можно видеть во время полёта. Я поднялся и сделал шаг по направлению к кабине. Но тут вертолёт вдруг резко накренился вправо. Я не удержался на ногах и упал, больно ударившись головой о скамейку. Рюкзаки сидевших напротив девчонок слетели с мест и покатились на меня.

– Мама! – взвизгнула Лиля.

– Падаем! – истошно прокричал Николай.

Тут до меня, наконец, со всей ясностью дошло, что мы находимся на грани гибели. Очевидно, в результате попадания молнии, вертолёт потерял управление. Я похолодел. Внутри неприятно засосало под ложечкой. На лбу выступил холодный пот. Меня охватил страх. Это был не тот страх, который мне иногда случалось испытывать в детстве. Он не был похож на страх перед хулиганами, останавливающими тебя в тёмной подворотне, или на страх перед возможным наказанием за какой-нибудь проступок. Это был настоящий, серьёзный страх. Это был животный страх. Это был страх смерти, самый сильный страх, который только может испытывать любое живое существо.