Черная повесть

Идти было нелегко. Окружавший нас лес чинил нам всякие препятствия. Здесь не было даже намёка на какую-нибудь просеку. Нам приходилось продираться сквозь кровожадные сосны и ели, всё время норовившие нас расцарапать, пробиваться через чернобыльник, высота которого была сопоставима с нашим ростом. Кроме этого, мы чуть ли не ежесекундно отмахивались от докучливых мошек и комаров, с лютой кровожадностью набросившихся на нас. Они лезли везде, куда только можно: и в уши, и в ноздри, и в глаза, и за воротник. Этот отряд летучих кровопийц заставил нас изрядно помучиться.

Тайга была мрачна и угрюма. Здесь царили сырой полумрак и безмолвие, изредка прерываемое криками кедровок, словно обменивавшихся друг с другом мнениями о внезапном появлении чужаков. Мы с опаской крутили головами по сторонам.

– Неприветлива тайга, неприветлива, – вздохнул Сергей, словно прочитав мои мысли. – А ведь раньше человек здесь царствовал. Он умел находить дорогу по едва заметным предметам, умел добывать огонь с помощью трения, знал, где и как подстеречь добычу. Сейчас всё это утрачено. Мы, горожане, вряд ли сможем долго прожить в тайге без спичек и консервов.

– Интересно, а тут могут быть волки или медведи? – приглушённым голосом спросила Лиля.

– Конечно могут, – ответил Вишняков. – Это, всё-таки, тайга. Но будем надеяться, что они нам не встретятся.

– А если всё-таки, встретятся?

– А если встретятся, нужно просто правильно себя вести. Вот, допустим, тебе выскочил навстречу медведь. Что ты сделаешь?

– Дам дёру, – сказала Ширшова.

– А вот и неверно. Запомни, медведи боятся людей. Если он тебе, вдруг, попадётся, главное, не бежать от него сломя голову, иначе он бросится в погоню. В нём просто сработает рефлекс преследования. А рефлекс преследования, обычно, пересиливает страх. Ведь медведь – это хищник. Отогнать медведя нужно громким, но спокойным голосом. Но при этом ни в коем случае нельзя кричать, ибо крик – это проявление агрессии. Стрелять в него, если у тебя будет оружие, тоже нельзя. Раненый зверь опасен вдвойне. Понятно?

– Понятно, – кивнула Лиля.

– Ала-а-ан!

– Ю-ю-ля-я-я!

– Ала-а-ан!

– Ю-ю-ля-я-я!

Вдруг Сергей остановился, и стал пристально вглядываться куда-то вправо. Его внимание явно что-то привлекло. Мы присмотрелись и заметили, что чуть поодаль, на земле, лежит что-то красное. Именно такая красная ветровка была надета на Патрушевой. Мы бросились туда. Подбежав ближе, мы увидели, что это действительно была наша сокурсница. Она лежала без сознания. Из её носа сочилась кровь. Ширшова присела и принялась её тормошить:

– Юля, Юля, ты слышишь меня?

Патрушева не отзывалась. Её лицо светилось мертвенной бледностью. Я нервно сглотнул слюну в предчувствии недоброго.

Вишняков присел рядом с Лилей, взял Юлину руку, и принялся нащупывать пульс.

– Жива! – торжественно объявил он.

У всех вырвался вздох облегчения. Ширшова принялась отчаянно хлестать подругу по щекам.

– Очнись же, очнись! Слышишь, очнись!

Наконец та застонала и медленно открыла глаза. Первые мгновения она ничего не понимала. Её взгляд был совершенно пустым. Но через минуту-другую он приобрёл некоторую осмысленность.

– Ребята! – радостно прошептала она.

Лиля издала счастливый визг и заключила Патрушеву в объятия. Та попыталась подняться, но, охнув, тут же снова упала на землю.

– Что такое? – с беспокойством спросил Сергей.

– Спина, – поморщилась Юля. – И голова кружится.

Через некоторое время она, с помощью Ширшовой, предприняла ещё одну попытку встать. Сжимая зубы, она сделала два шага, но после этого остановилась и болезненно сморщилась.

– Всё, больше не могу.

– Она не сможет идти, – сказала нам Лиля, помогая подруге вновь сесть на землю.

Вишняков задумчиво посмотрел на Патрушеву, затем на мою ушибленную ногу, которую я не переставал массировать, и произнёс:

– Давайте сделаем так. Дима и Юля останутся пока здесь, а остальные продолжат поиски Алана и рюкзаков. Собираемся вместе у вертолёта.

Я вздохнул и согласно кивнул головой. Боль в ноге не утихала, и идти мне действительно было трудно.

– А мы не заблудимся? – с беспокойством спросила Ширшова.

– Не заблудимся, – уверенно ответил Сергей, и указал на чёрный дым, который поднимался над верхушками деревьев. – Вон наш ориентир. Он ещё долго будет заметен.

– Если не хлынет дождь, – уточнил Ваня, поглядывая на усеянное тучами небо.

Ребята отправились дальше. Я же присел на землю возле Юли. Она опустила голову и тихо всхлипывала.

– Почему всё это должно было произойти именно с нами, а не с кем-то другим? – с обидой в голосе воскликнула она.

Я вздохнул. Что я мог ей ответить? Пуститься в пространные философские рассуждения относительно неотвратности судьбы? Гневно клеймить неудачу? Вряд ли это будет уместно в такой тяжёлый момент. Поэтому я постарался придать своему голосу ободряющий оттенок и проговорил:

– В жизни всякое случается. Мы ведь остались живы, а это главное. Сейчас найдём Тагерова, отыщем свои вещи, разведём костёр, согреемся, поедим, переночуем, а завтра нас отсюда вывезут.

– Мой рюкзак остался в вертолёте, – вздохнула Патрушева. – Я не успела его выбросить.