Черная Принцесса: История Розы. Часть 1

— Я не могу все вечно делать сам… — начал слегка хрипло шептать он ей, постепенно поднимаясь в голосе, как и в строгости и твердости его. — И ты ошибаешься, если думала… как и думаешь же до сих пор… наоборот! Впрочем же… как и в том, что я это все когда-нибудь прекращу, так и не получив же от тебя обратного и обратной же связи — уже твоей самости и взаимности ко мне. Или вдруг заставлю тебя, принудив же к этому… насильно. Нет! Уж что-что, а этого я никогда не смогу сделать… как с тобой, так и в принципе! Но и уж что я точно и смогу сделать — так это перестать излишне быть, мелькать перед тобой… на практике! Касаясь же так или иначе взглядами или словами… Действиями… Да и теми же самыми: касаниями! — Оставив легкий поцелуй на раковине уха и почти незаметный укус на его мочке, он плавно перешел шепотом за него и касаниями же кожа к коже уже на шею, слегка подвернув и оттянув вниз широкий и высокий ворот ее свитера. — Но и при этом же — вовсе не перестать именно: быть. Как и в тебе! Пусть уже и… в теории. Где ты уже и сама прекрасно… и без меня же внешнего… доведешь себя. Будь то специально или… нет. Мыслями и словами… как и действиями же… наяву. Или во снах… Опять же, без меня, как и их инициатора. Но доведешь! И вот когда это случится… и ты же сама наконец захочешь этого, как и освобождения… я… дам его тебе. Да! Так просто. И даже без собственного же твоего прихода ко мне… Без просьб и мольб… Просто однажды словив это… и тебя же саму с этим и в этом же моменте… и все! И уж поверь — мне хватит и одной лишь твоей ответной реакции на то же мое слово или действие… взгляд или касание… чтобы вмиг выцепить твое истинное хотение и желание. И не как же уже именно страх и ко мне… как придуманное, а как пусть и обо мне, но и к себе-тебе и тебя же самой, как совершенно и зря же… надуманное! — И, как только же договорил, тут же развернул ее к столу так же быстро, как и ранее же все отстранил-отвернул от него, затем вновь облетел его и вернулся на свое же место, напротив нее, склонив свою же светлую голову к правому плечу и не без внимательно-сощуренного синего взгляда, как и не без хитро скалящейся же ухмылки следя за ее все еще бестолковыми попытками все же и все это же ранее сказанное и сделанное же с ней им осознать, понять и принять, как и вспомнить же, как ровно и спокойно дышать, ловя и выпуская же воздух носом, а не пусть и чуть, но и открытым же ртом с так же широко открытыми, хоть и опущенными сейчас в стол глазами, все еще дрожа мелкой дрожью, почти что и идя же рябью, держа и сжимая же себя полноценно вновь в своих же руках, только и теперь же еще удерживая не только их, но и себя же всю таким образом ими как внешне, так и внутреннее при себе, бесполезно стараясь сбалансировать и уравновесить враз все же свои системы, всякий же раз, как назло, сбиваясь — только натыкаясь же на то или иное его обрывочное действие или такое же слово да и фразу же целиком к ней внутри же нее-себя, что уж говорить и за внешнее. — Что же насчет головы… — и, оборвав себя на половине фразы, он вновь привстал, но и теперь уже чтоб, перегнувшись через стол, дотянуться до нее лишь одними своими руками, решив уже то ли и окончательно же добить ее в том моменте, то ли и поставить окончательную же точку в этом, и поднял ее голову за подбородок, отрывая еще немного замутненный, но и не холодный и не стеклянный, не отчужденный карий взгляд от поверхности стола и переводя его на себя. На что она тут же отреагировала и будто бы включилась не хуже и компьютера и по тому же самому щелчку не то кнопки, не то пальцев, которые так и не раздались снаружи, ни один, лишь только в виде треска и сухой же хвойной ветки с пряной шапкой иголок на ней, осыпавшейся вдруг не ими и не росой, а капельками смолы и из него же изнутри, прикрытый почти что таким же треском, но и дров в камине, выведя ее из дремоты и сна двойным ударом и тем самым окончательно, заставив и вмиг встрепенуться же внутренне, как и встряхнуться же внешне телом, проморгаться глазами, помотав и слегка головой из стороны в сторону, дабы уже и окончательно отогнать, согнав же с себя эту муть и дымку. Но вот и только, когда полноценно вошла душой в стезю и стала же на лыжню всем телом, сфокусировав и синхронизировав все и всех, вся в себе и снаружи полноценно, вмиг закрыла же глаза, будто и вдруг же попав на страшный момент фильма ужасов, решив в кои-то веки смотреть не сквозь пальцы и максимально же сощурившись, чтобы сразу и в случае же чего спрятаться и, как видно же, зря, хоть и на деле же отсмотрев их все в один же заход до и теперь же боясь в них всего остального, даже и обычной сюжетной линии — каких-то бытовых перипетий и романтичных поворотов-арок. На что уже он лишь слегка изумился и тихо рассмеялся, оценив эту попытку защититься розы, выставив наружу свои шипы и спрятаться же в своих же иголках ежа — на троечку, увидев в этом недопредставлении для него-себя разве что ту же самую сирень и страуса в одной, что и мало же того, что так и осталась на виду, пусть и не вся, в детстве же прячась точно так же под кроватью, с головой и по пояс, из тех же все воспоминаний Александра, добавляя же тем самым очков и аргументов к вполне же себе уже и органичному, естественному и оправданному желанию уже и самого его приложиться рукой именно и к этой же видимой части ее тела в любой ситуации, так еще и озарила же, одухотворив, все вокруг себя своим же запахом и цветом. И, только представив же это, еще и покачал как на это, так и в принципе уже своей головой, но и как не принял же это доподлинно на свой счет, беря же в расчет еще и то, что мысли, бурлящие в ней постоянно, как своя же информация и поступающая же извне — все-таки не одно и то же и загружается, как и погружается она неодинаковое время как количественно, так и качественно, поэтому и решил оставить это за ней, как и ее же саму с этим на некоторое время и без себя же, как и своих же комментариев, а и тем более мыслей, чтоб не сбивать уже начавшийся ее собственный мыслительный процесс, дабы и не начинать же его ей еще раз и сначала, но и будучи наготове, в случае же чего, надеясь же на лучшее, как всегда, и готовясь же к худшему, остановить ее вновь возможное самопоедание себя-ее же и еще же изнутри. Ну а пока же все имеющееся, как в Греции, было в тишине же и не перед бурей, как и в покое и в Багдаде, он решил внимательно осмотреться, начав с ее же лица, не имея же возможности так же дотошно и по данному же вопросу пройтись, сделав это чуть ранее: не только и не столько же боясь быть уличенным в излишнем интересе к ней ей же самой, да и тем более собой, а будучи же и занятым иным, не более приятным все еще, конечно, но и не менее же важным делом вместе с тем. Да и пока еще она же все так же сидела перед ним и максимально неподвижно с закрытыми же глазами и сомкнутыми наглухо в одну линию губами, стараясь и дыша же мерно и спокойно своим же озоном и лишь иногда и слегка же с примесью его же морской соли, хоть и внутри же при этом чувствуя, как буквально пылала и рвалась наружу не то еще и злостью, не то уже и обидой, не то и недо- и всем вместе же и сразу, пусть так до конца и до сих пор же не поняв, на него ли так же еще или уже и себя, хотя и, казалось бы, не она дала и тут же нарушила свое же недообещание скрыться с ее глаз, но и она же уже пусть и где-то на подкорке еще, но и этого уже в край как не хотела и теперь боролась же с собой, как и желание с гордыней: за право либо отпихнуть его и резко отстраниться, еще и утершись от касаний как бонус, либо же, наоборот, чуть ближе прижаться, пригревшись, так еще и приластиться, если и не замурчать-фырчать, пусть уже и не как кот и кролик, ибо занято, но и как кошка и заяц. Взгляд же его спокойных, хоть и весьма же еще внимательных синих глаз в это время прошелся против часовой стрелки, от правой стороны ее лица к левой, и задержался же непосредственно на лбу, откуда бы, конечно, изначально и следовало бы непосредственно начать, ведь он и главным-то образом пострадал, сохраняя при себе еще немного красной краски, но и никаких ран же или синяков, тем более трещин ни на нем, ни под ним не было, а это значило, что можно было особо и не спешить, уделив время и другим частям, подчас и куда более красным, пусть и не тем же самым. Но и все же, умилившись такому по-своему беззащитному и милому, пусть даже и еще немного жалкому созданию, он не сдержался и провел кончиками пальцев правой руки по ее лицу, ото лба до подбородка, удерживая последний и за него же всю ее голову лишь только своей левой рукой, слегка оглаживая ей время от времени его контур и саму же полость, коснулся резких, но и не грубых, выточенных черт ее лица с весьма массивным верхом в виде высокого же и широко лба, слегка задев и длинные черные ресницы под такими же и широкими бровями, после чего перешел на впалые щеки и ярко выраженные скулы, подцепив мимоходом кнопку курносого носа, и, по контуру же сухих и потрескавшихся полных губ, дошел до суженного подбородка, откуда уже и по отлаженному пути, но и в оборот, часовой стрелке, вновь вернулся к уже почти и исчезнувшему, уменьшившемуся покраснению на лбу, ставшему если и не точкой, то и небольшим пятном, которое он и погладил, почти не касаясь. На что и она же уже хоть немного, но и даже растерялась, поначалу же просто не поняв и не приняв же никак его действий к себе, все еще не состыковав теперь уже и их с его же вновь прошлыми словами, не найдя между ними никаких параллелей, а и тем более же связей, не считая же и пересмотра решения с его стороны, но и он же так быстро бы не переобулся, да и куда уж там — в вопросах, где бы было затронуто его я и отсутствие же какого бы то ни было взаима и ответа уже с ее стороны, а они были, оттого же и не принимая это во внимание, как и то, что с неимением какого-либо ответа на это еще больше же замерла, перестав же практически и вовсе же дышать, но и все-таки, несмотря же ни на что, как и кого, так и не отстранилась от него. Совсем прекратив по итогу в какой-то момент о чем-то и ком-то же размышлять, как и это же все и вся анализировать, ровно как и о чем-то и ком-то же более-менее адекватном, даже и о нормальном с его стороны и по отношению же к ней-себе, в сравнении же с тем, что было до и что он делал конкретно же сейчас-после, что уж говорить и о не. А ведь он вполне мог и продолжить то же самое до, но и уже после, продолжить же и доводить, издеваясь, мог, вполне же мог, придумав же для нее очередную шутку-прибаутку или задумав же и прямую издевку, и ведь это же так же вполне могло быть и правда так, могло, как и не, но и все же, что ей с этим всем и оставалось делать, будь это хоть так, хоть этак — это ждать развязки и непосредственно же финала всего этого, итога и конца. Где же она сама, что и вполне же возможно, либо откроет глаза и он же ее еще больше напугает, хотя и куда уж больше, если только и вновь же откуда и кого, будто она и так уже не запугана им в частности и всем, что опять же так или иначе как было, так и есть же связано с ним в общем, либо, нет, конечно, не бьет ее головой о стол вновь, смысл, да и он же не повторяется, тем более за и с ней, да еще и пользоваться ее же методами, моветон, но о доску, если и не фигуры, бьет, да, вполне. А почему бы и нет? Было бы забавно, если бы в одном ее глазу и правом, к примеру, зияла бы после белая пешка, а в другом-втором и левом — черный король, тогда бы и фраза про них и то, что по окончании игры они падают в одну коробку, приобрело бы совершенно иное значение, но и вполне же все в стиле его, его же нестандартного и извращенного мышления по всем, во всем и вся. Хотя и скорее же это было бы и два короля, хоть где-то, для остальных же король и королева, но и без сапожника и портного, как и последовавшего за ними бы того самого вопроса с ответом-вопросом на него тут же: «Выйдем?». Королева и король. Правая и левый. Белая и черный. Без личного и бизнеса. Лишь: соответственно! И где она же все еще и ко всему: «Королева драмы». А это и уже что-то же да значит: как минимум же и то, что король черный потому, что скатится с доски, ее же лица, и такого же квадратика, ее же глаза, как только отразится, и тут же уйдя, ведь удивленная растерянность и грусть может быть и не такой, как и не только в виде расширенного же зрачка до размера порой и самого же глаза, по щеке, словно бы и слеза, смыв собой перед этим еще и чуть туши и оставив такой своеобразный след от своего же ухода из игры и жизни, без или, да, иногда ведь это, как и здесь могло бы быть, одно и то же, но и не из размышлений и анализа, на самом-то деле, и не из ее же собственной головы, где бы уже и уход из тела ее души — вряд ли бы помог. Не помогло и возвращение обеих его рук и за ее же шею на затылок, ведь и он тут же еще буквально и в мгновение же ока растворился для нее, опять и снова, да и как все-таки еще для невидящей, а только лишь слышащей и чувствующей его. Тут-то в очередной раз вновь и вспомнила, что снова не дышала, как и не дышит же до сих пор и как минимум же все носом. И, вот как только исправила это, он же как испарился, так же почти и появился, ведь еще и не просто так, а губами, губами ворвавшись в ее личное пространство и зону же комфорта и, прижавшись же ими к ее же все пострадавше-страдальческому лбу, прям как в детстве и леча «бо-бо», правда, тогда для нее это делал Александр, да и не сразу, сначала и прежде же всего все же еще и подув, да и не касаясь и не гладя же лишний раз, без ее же еще гордости и его же каких-то там уже предубеждений, да и без самого же Егора как в принципе, еще и задержался же таким образом и в таком же положении на минуту-две, и пусть и не больше, но и все-таки же, и не меньше, хоть и где-то же все на задворках при этом ей и самой хотелось все-таки больше и большего же, все еще, а сахаристая, почти что и засахаренная его же еловая смола так и подзуживала же ее в этом. Но и как захотелось — так и расхотелось: и причем же еще что — сразу и обоим. Ведь и стоило ей открыть глаза и как-то же еще в открытую таким образом явить ему свое же хотение-желание, как он тут же и отстранился, будучи уже и сам напуганным: и не столько же и не от того, что и сам же на миг прикрыл глаза, а открыл же и ответно, когда ее ресницы коснулись и его же кожи тоже, отдавшись щекоткой и мурашками от самого эпидермиса через нервные окончания и до костей, а от того же, что еще и тем же самым был пойман на месте же своего вновь преступления, куда вернулся, как и возвращался же ранее, как и самый же что ни на есть заправский маньяк-преступник, так еще и тут же уже сам и вслед же за ней самой чуть ранее не менее же палевно схлопнувшись, и пусть и правда уже только про и под себя, но как на вкус, так и на цвет — по образу же и подобию. Она же, как и прежде, от него не отстранилась и пусть же пока и не выказала ничего положительного, но и ничего же отрицательного в этом всем не нашла, все еще находясь, как и сам же он, в небольшом шоке, но и не от ситуации же уже в целом, а от него же самого и в частности, собственно, как и он же сам, не от нее и в ответ, а от себя: только же и спустя время осознав до конца и в полном же размере-объеме, к чему по итогу же привела его автоматика и инерция, с такими же все какими-то детскими воспоминаниями и ностальгическими нотами, к тому, что то, что он же сам пусть и недолго, но и довольно-таки кропотливо выстраивал между ними, под грифом же все «Сама придешь», только же что, и пусть не совсем все и не до конца, но и треснуло же, и да, пусть он и не коснулся ее губ, как, возможно же, еще где-то и планировал, как и не претворил же в жизнь все то, что бродило и до сих пор же бродит в его голове, как и сердце с того же самого все треклятого дня и на почти таком же, ведь еще и чертовски диване, но он же снова сам, все же сам, как и опять же первый, без нее, а и тем более не после нее — до! А ей же, еще в мыслях на этом и одновременно том самом моменте и причине же его, как и следственной же их связи, почему-то вдруг показалось, что это еще, как и вся же мягкость, нежность и трепетность, в нем даже уже и не от самого Александра, а еще и от его же первой семьи, но сказать это, как и тем более же спросить об этом и так ли это, она не решилась, не решилась просто еще и тем же самым испортить, разбить их, его и сам же момент в пух и прах, ведь он ей понравился. Как и момент же после ответно-взаимного молчания и тишины: без иронии и сарказма, какой бы то ни было и язвительности, без яда и кислоты, желчи и будто бы еще и без них самих, без их мыслей и слов, действий и в то же самое время с ними, вместе и по отдельности, где еще и каждый параллельно в себе и своем, но и, несмотря ни на что, все равно в единстве и симбиозе с другим, в сообщении. И пусть это же все еще немного не складывалось в ее же собственном понимании и с ним же самим, как и принятием и было же немного странно, будучи опять же и все-таки в разрезе все тех же их как брата и сестры, тут же ведь пересекаясь и с его же почти что и ультиматумом к ней ранее, хоть в нем и не было сказано и указано точных дат, а там и времени его еще и пока возможного исчезновения, его и не было-то на бумаге, лишь в теории, где и практическая же часть его, как видно, пока что сохранялась и именно же от него, с его же стороны и оставалась же за ним, так и коий он и сам же как раз и только что, можно сказать, и преступил окончательно, начав же еще и чуть ранее, только отойдя от нее, но ведь и сразу же это было так глупо и тупо, пусто, лишь отговорки, что и тут же ведь отметались, оставляя за собой и на своих же местах только лишь понравился, а раз и сам момент, то и герой же в нем, ну и немного же пусть еще и героиня, не беря же и вновь много на себя. Да и что в этом такого? Нет же и не было ничего, по сути: ничего же, что могло еще загубить его план по укрощению строптивой на корню, если таковой и был, конечно, да и до сих пор есть! Тут-то она и, сама того не ведая, поняла, что пошла по его стопам, буквально же и беря его энергию с твердостью скал, решимостью моря и укоренением почти уже и полностью хвойного леса, меняя свое мнение и представление о нем же на его, с его же еще и помощью, как он и говорил, и начав же защищать его в себе, лишь еще больше только завираясь как в принципе, так и в том, что: это был обычный жест и такое же касание, они оба же были когда-то детьми и им обоим же так же заживляли те или иные раны и синяки, кто бы это ни был и в этом нет и не было ничего такого, никакого дна и подтекста, они все так же остаются при своем и в себе. Но и что-то же все равно боролось, продолжало и настаивать на своем от нее, лица же ее и за нее, не давая ей подумать так в совершенстве и зафиксировать же этот случай как очередной же и просто случай полноценно, так еще и случайный же ко всему, как и то же ведь самое совпадение, которых не было, не бывает и она же это сама знала, помня, противореча же себе тем, что это было лишь в порыве эмоций, ощущений и чувств, да и мог ли он вдруг и не предугадать, не просчитать это все заранее, или мог, а и если мог, то что? И вот эти самые же чувства, как и эмоции и ощущения, вопросы и, как обычно, без ответов, не давали ей сделать ни шагу ни назад, оставив все так, как есть, ни вперед, наоборот же, только еще больше задержав ее и сакцентировав же внимание в и на этом. Ведь что-то еще помимо было и в его же собственных глазах, смотрящих на и в ее же здесь и сейчас так ровно и прямо, правильно, что-то иное, не так же, как раньше, да и как ранее все, буквально же, что и парой минут, а то и секунд назад, не то же и уже прямо-таки пресловутое узнавание, и пусть же, да, оно все еще и тоже было, но и гораздо же меньше, да и не как всегда, опять же, иначе, так и как будто же еще и в этот же уже раз двойное, туда и обратно, еще как разузнавание и с узнаванием же как бонус и заново, как новое знакомство, хоть и такое еще легкое и прозрачное, что и не сразу угадывалось, перекрываемое чем-то детским, ностальгическим, с тем же самым трепетом, нежностью и мягкостью: они же, как и само по себе нечто же новое и первое, вполне могли быть и производными от жалости и сострадания, соболезнования, как и к тому же самому ребенку же, но и это же не давалось ей так легко, просто же и со стопроцентным же подтверждением, как и гарантией такой же информации и в последнем же источнике-инстанции, ведь он, как и она, до последнего и победного не отводил же от нее своего стеклянного и туманного взгляда, так же не спеша выпрямляться и отстраняться. Ну а когда же уже и его слегка потерянный и мутный блекло-синий взгляд перекочевал на ее губы и обосновался же на них на добрые и добрые секунды, она и вовсе же потерялась в нем, как и в его же хозяине, внутри себя и ситуации же вокруг окончательно и бесповоротно, не зная и не понимая, да даже и не предполагая, а там и не принимая так же: что из этого всего продумано расчетливо-осознанно, а что и нет, что шло от души, а что и от тела, как и что же с этим всем да и при любом же уже раскладе даже делать дальше ей или, может, и не делать вовсе, вновь же попытавшись оставить все как есть, отдав же это так же и на его же собственные поруки, такое же разумение и волеизъявление, в принципе, как и вновь же на него, самого, одного и без себя. И пока же она все еще взвешивала все за и против возможных исходов, он, не зная же этого, лишь догадываясь и додумывая об этом про и от себя, согласился с ее вторым и своим же первым результатом и, взяв же вновь все и всех же, вся в свои руки, аргументировав же это «А и будь же что будет, не в первой же — невпроворот! Да и кто сказал, что последний не может быть крайним? Это ж как с сигаретой и любой вредной привычкой. Да и в принципе же и в подобном, как и у нас же с ней затыке и ключе, где хочешь, не хочешь, а решать и делать что-то надо: если уж и не она, что пока только поняла, приняла и начала же доходить до своей самостоятельности и с ней же уже до чего-то кроме самокопаний у мозгошмыгов, то я. Да, и еще раз да! Не дал же бог не первый, так не даст же дьявол и последний, как говорится. Заодно же еще и соберу сам себя, как и все же свои силы, взяв себя и их в свои же руки таким образом», наконец отстранился, отпустив и отступив, чтобы перевести дух и вернуться раз уж и к исходнику пока, — …до свадьбы заживет!