Черная Пустошь

– Ну да… Мы его, – Славка кивнул в сторону Шелеста, – мы его через Барьер до тамбура Соснового Бора вели.

Сталкер, оставшийся у развилки коридоров, обернулся.

– Аскет, наверху опять бой начался!

– Дитрих, ты, главное, коридоры держи и за скоргами присматривай. Если вдруг зашевелятся, дай знать. А все остальное сейчас побоку. Не наша война, поверь.

Дитрих пробурчал в ответ что-то невнятное и вновь отвернулся, сканируя багряный сумрак.

«Аскет…» Славка сколько ни напрягал память, но вспомнить сталкера с таким позывным не сумел.

Обознался, значит. Не встречались мы никогда.

Аскет тем временем присел подле кейса.

– К стене! – холодно приказал он Шелесту, назвавшемуся Сафроновым. Тот безропотно подчинился.

Открыв кейс, выполненный из ударо– и жаропрочного пластика, сталкер глянул на содержимое.

В выполненных из мягкого пористого материала углублениях были аккуратно упакованы два десятка керамических цилиндров без маркировки, действительно по форме напоминающие н-капсулы.

– Здесь, как я понимаю, колонии МНК?[5] – Он вопросительно взглянул на Сафронова. – Двадцать третий штамм или уже выше? Ты волком-то на меня, Олег, не смотри. Приговор за государственную измену не я тебе зачитывать буду.

– Откуда знаешь мое имя? Мы знакомы?

– Знакомы. Помню я капитана Сафронова, он для офицеров военно-космических сил лекции читал по теории перспективных метаболических наномашинных комплексов.

– Читал, – с неожиданной легкостью согласился Шелест. – Только когда это было. Лет пять назад?

– Без разницы.

– Да нет, разница есть. Ты тут о государственной измене упомянул? Так вот, родину я не продавал.

Аскет лишь приподнял бровь.

– А ты не усмехайся. В контейнерах не те метаболические наномашинные комплексы, что разрабатывались для экипажей космических кораблей.

– Тогда что? Объясни мне, майор.

– Скорги.

– А ребятам говорил, что наномашинные комплексы.

– А скорги – это, по-твоему, что? – огрызнулся Сафронов. – Не колонии наномашин?

– Майор, не темни. Давай кратко и по существу.

– Я должен перед тобой отчитываться?

– Мы в Пятизонье, а не в академии ВКС, – холодно отреагировал Аскет. – Не станешь нормально разговаривать, я тебе помогу.

– Ладно… – Майор безнадежно махнул рукой. – Надеюсь, хоть ты меня сумеешь понять. Могу я сесть?

– Присаживайся. Только излагай вкратце. Пацану помощь нужна, да и нам с Дитрихом время терять нельзя. Слушаю.

Сафронов облизнул пересохшие губы. Его пальцы дрожали, лицо хранило болезненный сероватый оттенок.

– После Катастрофы многое изменилось. Управление научных исследований перепрофилировали. Если раньше мы занимались перспективными проектами, работали на обеспечение межпланетных перелетов и подготовку первой межзвездной экспедиции, то уже в октябре пятьдесят первого все прежние научные группы расформировали и создали новые. Я был включен в состав группы, работавшей с секретным материалом – если говорить русским языком, мы исследовали людей, инфицированных скоргами. Чаще приходилось иметь дело с трупами и омертвевшими колониями наномашин.

– И что?

– Я не патологоанатом. – В ответе Сафронова прозвучало отвращение. – Мы не пытались спасти людей. Мы препарировали их, охотясь за технологиями.

– Пошло вразрез с моральными принципами?

– Дело даже не в моральных принципах. – Майор поморщился. – Почти сразу стало ясно, что скорги отключаются, покидая границы Пятизонья. В непосредственной близости к Барьеру они еще функционируют, но вяло, как будто впадают в энергосберегающий режим. Я несколько раз выходил с предложением перенести исследовательские центры в приграничную с Барьером зону, но сам знаешь, как там у нас. Круглое носим, квадратное катаем. Основной центр нанотехнологий располагался в Новосибирске и был уничтожен. Строительство сверхсекретных объектов вплотную к Барьерам посчитали недопустимым. Понимаешь? Я должен был наблюдать, как люди умирают, или даже своими руками убивать их в ходе исследований. Это нормально?!

– Короче, – хмуро произнес Аскет.

– Я уволился.

– Прямо взял и ушел? – Сталкер недоверчиво посмотрел на него.

– Нет. Сбежал, – признался Сафронов. – Просто подать рапорт и уйти невозможно. Должен понимать, если в курсе.

– Понимаю. – Аскет еще не решил, верит он Сафронову или нет. – А сюда зачем полез? Решил самостоятельно исследованиями заняться?

– Сюда я полез, потому что жизнь заставила. – Сафронов секунду помедлил, затем добавил: – Я болен. Жить осталось – несколько месяцев от силы. Единственный способ побороть болезнь – ввести себе микромашинные комплексы в кровь. Но без оборудования, уничтоженного при Катастрофе и захороненного в лабораториях Новосибирского Академгородка, создать колонию нанороботов, хотя бы упомянутого тобой двадцать третьего штамма, невозможно.

– И ты решил податься к Хистеру, в Ковчег?

– Нет. Узнав о болезни, я поступил иначе. Переселился ближе к Барьеру, в руины Питера. Купил на черном рынке несколько н-капсул и занялся исследованиями. Я всю жизнь посвятил разработке наномашин и разобраться с колониями скоргов тоже сумел. Мне было даже на руку то, что они едва реагировали на различные воздействия.