Черная роза

— Да, и, похоже, там всего одна лошадь!

— Вдруг это он?

— Вряд ли он поедет один… Посмотрим!

И сидящие в засаде подкрались к обочине дороги.

— Это он, погляди, Франсуа?

— Нет. Его всегда сопровождают оруженосцы… И конь не его! И плащ. Уж его-то плащ ни с каким другим не спутаешь, даже в темноте, — он белый, и в середине — черная роза… Знаменитый плащ! — И тот, кого называли Франсуа, добавил, ощерившись, как голодный волк: — Когда мы перережем герцогу глотку, я возьму этот плащ себе! Вот приятно мне будет кувыркаться на нем с моими подружками!

— А я возьму себе его меч, — сказал другой разбойник.

— А я — его коня; такого красавца на королевской конюшне не сыщешь!

— Ребята, коня тоже придется прирезать. Монсеньор же сказал — никаких следов! А такую лошадь может кто-нибудь узнать, уж слишком она заметная.

— Монсеньор, вроде, хотел, чтобы мы взяли его живьем?

— Да, он мечтал сам выколоть глаза этой скотине с черной розой. Но сейчас ему хочется, чтобы всё произошло побыстрее.

— Это, похоже, его дружок… У него алый плащ! — сказал один из бандитов.

— Точно, это де Брие! Ишь как летит! — Франсуа пробормотал про себя: «Хорошо, что граф едет один, без Черной Розы… трудновато бы нам пришлось, ведь Анри нельзя убивать ни в коем случае!» и махнул рукой своим приятелям. — Пропустим его, он нам не нужен. Скоро появится и наша добыча!

Конь и всадник как две пущенные из лука стрелы пронеслись мимо разбойников.

— Ты уверен, Франсуа, что герцог появится скоро?

— Я сам видел в лагере гонца и слышал, что граф де Монфор нуждается в подкреплении. И тогда я сразу прискакал к вам. Люди Черной Розы все на ногах, ждут только его. Он не привык медлить. Этот мерзавец появится здесь с минуты на минуту.

— Слушай, Франсуа, а за что ты его так ненавидишь? Герцог, говорят, благоволит к тебе…

— Он велел вздернуть моего брата, когда тот в замке Безье хотел развлечься с какой-то шлюшкой. Сам корчит из себя святошу, и нам не дает получить удовольствие! Есть закон — всё, что находится во взятом замке, принадлежит победителям! Разве не так, черт побери?

Товарищи одобрительно загудели. Один из них, молодой парень с прыщавым лицом, вдруг спросил высоким фальцетом:

— А мы с ним справимся? Я слыхал, он легко может уложить десятерых, а нас всего пятнадцать…

— Не волнуйся, Поль; у тебя же есть твой меткий лук, а у нас — большая рыбачья сеть! Мы набросим её на Черную Розу и его людей сверху и, пока они будут пытаться освободиться, всех их перережем. Они не успеют даже мечи обнажить! Главное — быстрота и неожиданность! Веселей ребята, скоро нас ждет хорошая заварушка!

Когда посланец передал герцогу просьбу Монфора немедленно ехать в Каркассон, сердце Доминик радостно затрепетало.

Да, Элиза была права — но лишь наполовину! Упавшее обручальное кольцо было плохой приметой — но только для жениха, оставшегося без законной брачной ночи; а невеста — невеста была готова петь от счастья — он уезжал! Похоже, надолго, а, может быть, и навсегда!

Девочка следила за быстрыми сборами герцога в дорогу сияющими из-под вуали глазами. Только бы ничем не выдать свою радость!..

«Теперь надо незаметно исчезнуть из капеллы, — подумала она, когда Черная Роза, поцеловав ей руку, направился к выходу, — снять платье — и всё будет закончено. И Фло можно будет не прятаться больше.»

И она стала потихоньку, делая маленькие шажки, продвигаться к двери часовни.

Но, когда Дом уже была готова, подобрав юбку и длинный шлейф, броситься наутёк, сзади раздался голос, показавшийся бедной девочке ударом грома:

— Мари-Доминик!

Это был голос священника. Уж не ослышалась ли она?.. Дом замерла; но тут же вспомнила о своей роли, вспомнила, что она — не Доминик, а Флоранс. Не оборачиваться… Не выдать себя ничем…

Она втянула голову в плечи и подхватила шлейф, чтобы бежать. Но голос сзади повторил, уже громче и жестче:

— Мари-Доминик! Остановись!

Дом медленно повернулась. Ноги вдруг стали ватными. Все стоявшие в часовне смотрели на неё. Отец, сестры, граф де Брие, Жан-Жак, Жерар, Пьер, Филипп, Бастьен, Ришар… В их взглядах было недоумение. И только Элиза, схватившись за сердце, в ужасе глядела то на разгневанного отца Игнасио, то на несчастную Дом.

— Святой отец, — произнес граф де Руссильон, — к кому вы обращаетесь?

— К невесте, мессир граф!

— Но… но ведь это же Флоранс, а не Доминик, падре.

— Вы ошибаетесь. — Сурово сказал капеллан. — Это именно Мари-Доминик! Прошу вас, снимите с неё вуаль и убедитесь сами!

Дом вдруг очень захотелось упасть в обморок. «Пожалуйста, Господи, позволь мне лишиться чувств! — взмолилась она так горячо, как никогда еще не обращалась к Всевышнему. — Ну почему я не могу потерять сознание и не видеть всего этого? Какой позор!..» И она крепко зажмурилась.

Отец подошел к ней, поднял вуаль… И отступил, пораженный. Дом услышала, как ахнули вместе её сестры и Пьер с Филиппом:

— Мари-Доминик!

— Открой глаза и посмотри на меня, — хриплым голосом приказал граф. — Немедленно!