Черная смерть

С большим теплом говорил Заболотный о работе самоотверженных женщин — Беатрисы Михайловны Пал, он и Марии Александровны Лебедевой. Их популярность среди обитателей трущоб росла с каждым днем. Все знали, что «мадама-доктор» может не только отогнать «черную смерть», но и помочь бедняку найти заработок.

Лебедева, по мнению Даниила Кирилловича, очень много сделала для укрепления авторитета русской экспедиции в Маньчжурии. В идеальном порядке находился и седьмой врачебный участок благодаря неустанным заботам Паллон. Там чуме был поставлен надежный заслон.

Слушая Заболотного, Бутовский вспомнил, как он познакомился с Лебедевой.

Однажды под вечер шумная ватага ввалилась в комнату, которую занимала Паллон. За чайным столом сидела незнакомая худощавая женщина.

— Позвольте представить, — сказала Паллон. — Женщина героическая, и тоже училась в Швейцарии. А затем… зарылась в далеких сибирских снегах, насколько я знаю.

В комнате стало тесно. Студенты наперебой пожимали маленькую руку Лебедевой. А она улыбалась, разглядывая пышущую весельем ватагу.

Сидя неподалеку от Лебедевой, Бутовский поглядывав на нее и старался представить себе, как в злую пургу эта хрупкая женщина бредет к одинокому, затерянному в белом безмолвии эвенкийскому чуму, чтобы дать бой смерти

XII

Харбинская электростанция в тот вечер долго не давала света. Наконец под потолком замерцали лампочки, скудно осветив огромное помещение театра Тифонтай, превращенного в ночлежку.

Пожилой переводчик объявил, что сейчас всем будут измерять температуру и предоставят бесплатный ужин. Китайцы по очереди получали из рук русских санитаров жестяные кружки с дымящимся чаем, сахар и хлеб. Хлеб! Невиданная роскошь для полуголодных людей!..

Весть о том, что в театре дают бесплатный приют и питание разлетелась по городу, и сотни сезонных рабочих охотников, бездомных бродяг потянулись на огонек.

Бутовский прислушивался к многоголосому шуму. Он знал, что эти люди приходили в город поодиночке, жили здесь недолго, а затем отправлялись в глубь страны. На смену им приходили другие, надеясь хоть немного заработать. Но все знали: стоит только столбику ртути подняться до красной метки 39–40, и они уже никогда не уйду, обратно.

Бутовский собирался идти домой, когда в ночлежкку вошел Заболотный. Они поздоровались.

«Пока не обойдет все объекты, до тех пор не ляжет спать», — подумал студент, глядя на профессора, которые слушал доклад дежурного фельдшера о том, что сегодня температура у всех обитателей ночлежки нормальная.

— А ведь у меня сегодня большой праздник, — весело сказал Заболотный, когда они вышли на улицу. — Получил письмо из Парижа от Мечникова.

— От самого Мечникова?!

— От него. Вы знаете, в Одессе лаборатория профессора Мечникова стала для меня вторым домом.

— Даниил Кириллович, расскажите мне о нем.

— Мечников, Мечников!.. — после некоторого молчания заговорил Заболотный. — Лишь благодаря его учению о защитных силах организма можно научно, с материалистических позиций объяснить развитие иммунологии. Но мне Илья Ильич дорог еще и потому, что он сыграл большую роль в моей судьбе. За участие в студенческой сходке меня исключили из университета и арестовали. Выйдя из тюрьмы, я сильно бедствовал. Мечников тогда еще жил в России. Он приютил меня на только что основанной им в Одессе бактериологической станции. Здесь и началась моя забота в области изучения микроорганизмов под руководством его помощника Николая Федоровича Гамалея. И только после упорных хлопот Мечникова мне, изгнанному студенту, разрешили сдать экстерном государственные «замены па естественном факультете Новороссийского университета. В том же году я поступил на медицинский факультет Киевского университета. Вот, собственно, и все. А сейчас спать! Уже глубокая ночь.

XIII

Заболотный всегда был заботливым педагогом. Заметив, что Бутовский тянется к знаниям, он убедил его в необходимости поработать в чумной больнице.

— Вы никогда не составите себе полного представления о чуме, пока не изучите основательно ее клинику, микробиологию, эпидемиологию. Вам необходимо ближе познакомиться с чумной больницей и с нашей лабораторией.

Спустя несколько дней Бутовский уже работал в чумной больнице. Под нее были приспособлены два барака Западного сортировочного пункта, находящиеся в небольшом поселке, на полпути между Фудзядяном и Харбином Здание больницы было обнесено высоким забором.

Конечно, многое выглядело здесь примитивно, но энергичные действия докторов Хавкина и Михеля помогли в конце концов создать более или менее удовлетворительную боксированную систему.

Больные все прибывали, и Бутовский с трудом привыкал к несмолкаемым стонам и жалобам, доносящимся из-за перегородок, за которыми лежали обреченные люди…

М. А. Лебедева

Доктор Михель, неутомимый, всюду поспевающий, казалось, нес в себе неистощимый заряд бодрости, хотя был уже далеко не молод. В противочумном костюме он совершал очередной обход. Его сопровождали сестра милосердия Снежкова и Мамонтов.