Черная сотня

Многие годы внимание людей, изучающих Россию, было сосредоточено на левых движениях. Думается, тому были веские причины: в 1917 году правые потерпели сокрушительное поражение и затем распространение их идей ограничивалось небольшими сектантскими группами среди русских диссидентов и еще более узкими кругами среди диссидентов советских. Политического значения правые не имели, в идеологическом отношении они не могли предложить ничего привлекательного. Зачем в таких обстоятельствах растрачивать внимание на манифесты небольших групп эксцентричных личностей, не имевших, как считалось, никакого будущего? Конечно, такое впечатление не было верным. Хотя национализм и идеи правой ушли на дно, они вовсе не были мертвы. С тех пор как Сталин по необходимости выбрал путь «построения социализма в одной отдельно взятой стране», Советский Союз становился все более национал-социалистическим. Коммунисты на словах вдохновенно призывали к интернационализму, но Россия, как отмечали многие наблюдатели, становилась такой же националистической, какой она была при царях. Уже в начале 20-х годов не было недостатка в пророках (главным образом, среди эмигрантов), предсказывавших, что советский режим будет становиться все более националистическим и русско-традиционалистским и что его левое крыло со временем зачахнет. Такие мысли высказывала группа «Смена вех» (Берлин, Париж). Некоторые идеологи этой группы позже вернулись в Россию и в большинстве погибли. Тенденцию они уловили правильно, но ошиблись в сроках. В чем-то они были настоящими пророками, однако многие их суждения были совершенно неверными. Моя первая статья по русской истории была посвящена «Смене вех», и, изучая этот феномен, я убедился, что уловить новую тенденцию в идеологии и политике не очень трудно. Однако в реальном мире некоторые тенденции так и не достигают зрелости, во всяком случае, зреют очень долго, ибо всегда есть тормозящие факторы. Понадобилось величайшее политическое потрясение нашего времени — падение коммунизма и Советского Союза, чтобы русская правая смогла вернуться на арену истории. Пока существовал советский режим, самое большее, на что мог рассчитывать русский националист, это нечто подобное национал-большивизму, который и сегодня имеет немало сторонников (нельзя недооценивать сильной коммунистической составляющей в идеологии новой русской правой). Лишь после распада официальной советской идеологии появилась возможность открытого распространения традиционных правых идей и лозунгов. Можно возразить, что различие между официальным дореформенным антисионизмом и нынешним антисемитизмом не слишком велико. Каждый знал, что «антисионизм» — всего лишь кодовое слово, подлинный смысл которого был ясен даже самым неискушенным. Или другой пример. «Русофобия» — ныне один из основных паролей русских правых; однако сама концепция существовала еще до 1987 года под различными названиями, одним из них, в частности, было «антисоветизм». В этих аргументах есть доля правды, но верно также, что до эпохи гласности лобовая атака против официальной идеологии была невозможна: немыслимо было восхвалять монархизм или белую армию эпохи гражданской войны. Крушение советского коммунизма создало идеологический и политический вакуум, а природа в России не терпит пустоты больше, чем где-либо в мире. Некоторые увидели в крушении диктатуры уникальный шанс вернуть России свободу, увидели в этом проявление общемирового процесса — движение в сторону демократических институтов, о чем мечтали поколения русской интеллигенции. Но этому противостоит множество обстоятельств. Демократические традиции не имеют глубоких корней в русской истории. Кроме того, распад советского режима с неизбежностью вел к тяжелому кризису — политическому, социальному и экономическому. Такие эпохи не благоприятствуют укреплению демократических институтов. Поэтому у правых националистических сил есть неплохие шансы в борьбе за душу России и за ее политическое будущее.

В этой книге исследуются именно русская крайняя правая и крайние русские националисты. Однако агрессивный шовинизм и ксенофобию можно встретить во всех бывших советских республиках. Поэтому перспективы демократии в большинстве республик, даже в самых развитых», нельзя расценивать высоко, и уж конечно, демократия там — не дело близкого будущего. Помех было бы меньше, если бы удалось найти модель сосуществонания и мирного сотрудничества бывших республик. Но ее нет. и в результате повсюду обостряется напряженность межнациональных конфликтов. Если демократии суждено потерпеть в России поражение, то список ответственных за это будет длинен: в него можно будет включить и царей, и коммунистических правителей страны — и те, и другие не смогли своевременно превратить империю в содружество свободных народов. В список могильщиков демократии можно будет включить и сепаратистов, которые пользуются вновь обретенной свободой не для примирения и компромиссов, а для нападок друг на друга и на Россию и которые в мгновение ока превратились из угнетенных в угнетателей.