Черная стрела

— Остановиться? — повторил Дик. — Клянусь мессой, я скорее могу упасть.

И в подтверждение своих слов он упал на дорогу во весь рост.

Из чащи вышло двое людей, оба в зеленых куртках, с длинными луками, колчанами и короткими мечами.

— Лаулесс, — сказал младший из них, — да ведь это молодой Шельтон.

— Вот радость для Джона Мстителя! — ответил его товарищ. — А ведь он побывал в бою. Тут на голове у него рана, которая стоила ему немало унции крови.

— А здесь, — прибавил Гриншив, — в плече у него дыра, должно быть, здорово ему попало.

— Кто бы мог это сделать, как ты думаешь? Если кто-нибудь из нас, то пусть принимается за молитвы; Эллис предложит ему длинную исповедь и короткую веревку.

— Подыми щенка, — сказал Лаулесс, — вали его мне на спину.

Когда Дик был поднят ему на плечи, он, обвив себе шею его руками, крепко захватил их и прибавил:

— Оставайся на посту, брат Гриншив. Я пойду один с ним.

Гриншив вернулся в засаду у дороги, а Лаулесс стал медленно спускаться с холма, неся на плечах Дика, по-прежнему находившегося в глубоком обмороке.

Солнце уже взошло, когда он вышел на окраину леса и увидел деревушку Тонсталль, разбросанную на противоположном холме. Все, казалось, было спокойно, только у моста, по обе стороны дороги, лежало человек десять стрелков. Как только они заметили Лаулесса с его ношей, они зашевелились и стали натягивать луки, как приличествовало бдительным часовым.

— Кто идет? — окликнул начальник отряда.

— Уилли Лаулесс, клянусь распятием, вы знаете меня так же хорошо, как свои пять пальцев, — с презрением ответил Лаулесс.

— Скажите пароль, Лаулесс, — сказал начальник.

— Да просветит тебя небо, большой ты дурак, — ответил Лаулесс, — разве я не сказал тебе своего имени. Но все вы сошли с ума от игры в солдаты. Когда я в лесу, то и хочу жить жизнью лесов, а мой пароль: наплевать на всю шутовскую солдатчину!

— Лаулесс, ты подаешь дурной пример, скажи пароль, глупый шутник, — сказал начальник поста.

— А если я позабыл его?

— А если позабыл, то, клянусь мессой, я всажу стрелу в твое толстое тело, — ответил начальник.

— Ну, если ты так плохо понимаешь шутки, — сказал Лаулесс, — то я, пожалуй, скажу мой пароль. Декуорс и Шельтон — вот мой пароль, а вот и иллюстрация: Шельтон у меня на плечах, и я его несу к Декуорсу.

— Проходи, Лаулесс, — сказал часовой.

— ю где Джон? — спросил бывший францисканец,

— Он творит суд и расправу, собирает пошлины, словно вельможа, — крикнул один из часовых.

Так и оказалось. Когда Лаулесс дошел до маленькой гостиницы деревушки, он увидел Эллиса Декуорса, окруженного арендаторами сэра Даниэля. Опираясь на силу своего отряда, он хладнокровно собирал с них арендную плату и выдавал расписки в приеме сумм. По лицам арендаторов ясно было видно, как мало им нравится эта процедура, — они очень ясно понимали, что им придется платить вдвойне.

Как только Эллис узнал, что привело к нему повара, он отпустил остальных арендаторов, и, с явными признаками интереса и тревоги, сопроводил Дика в одну из комнат гостиницы. Тут осмотрели раны юноши и привели его в чувство простыми средствами.

— Милый мальчик, — сказал Эллис, — ты в руках друга, который любил твоего отца и ради него любит и тебя. Отдохни немного, потому что ты еще не совсем пришел в себя. Потом ты расскажешь мне свою историю и мы вместе обсудим, как помочь тебе.

Позже, в течение дня, когда Дик проснулся после спокойного сна, чувствуя себя все еще очень слабым, но с более ясным сознанием и менее страдая от ран, Эллис пришел к нему, сел у его постели и, именем его отца, попросил его рассказать все обстоятельства его бегства из Моот— Хауса. Во всей сильной, крепкой фигуре Декуорса, в честном выражении его смуглого лица, в ясном, проницательном взгляде его глаз, было что-то, заставившее Дика повиноваться ему, и он рассказал со всеми подробностями все приключения последних двух дней.

— Ну, — сказал Эллис, когда Дик закончил свой рассказ, — смотри, Дик Шельтон, что сделали для тебя милосердные святые; они не только спасли твое тело от многочисленных смертельных опасностей, но привели тебя в мои руки — руки человека, у которого нет более задушевного желания, как желание помочь сыну твоего отца. Будь только верен мне, а я вижу, что ты можешь быть верен, — и мы с тобой накажем смертью этого вероломного человека.

— Вы нападете на его дом? — спросил Дик.

— С моей стороны было бы безумием и думать об этом, — возразил Эллис. — Он слишком силен, его люди собираются вокруг него; те, которые улизнули от меня вчера вечером и явились так кстати для тебя, охраняют его. Напротив, Дик, и ты, и я, и мои храбрые стрелки — мы все должны убраться из этого леса как можно скорее и оставить сэра Даниэля в покое.

— Меня тревожит мысль о Джеке, — сказал Дик.