Черная свеча

Капитон понял — проиграл, сразу сник, потерялся, как собака под палкой, заискивающе кивнул Упорову:

— Все на вас сошлось, Вадим Сергеич. Решайте…

Бригадир развернулся к остальным зэкам, сжимая в руке кепку-восьмиклинку, поставил точку:

— Норма не отменяется. В нее не входит то, что вы намыли здесь языками! Мы решили с вами стать свободными, а не пьяными…

— Выходной обещал, Сергеич…

— Не придумывай! Кто обещал, с тем отдыхай! Ян Салич, забирай пойло. Пусть они зальют его в свою пролетарскую требуху, а нам отдадут запчасти.

— Мне нужен помощник, — Ольховский повернул к бригадиру флегматичный взгляд. — Может сойти даже Соломон Маркович…

— Слыхал?! — Упоров повернулся к Волкову, успев подумать: «Если спросит разрешение у Дьяка — прогоню!»

Но Голос тут же начал складывать бутылки в мешок, и тогда, подумав, Упоров сказал:

— Солонину тоже заберите. Мы потерпим. Запчасти должны быть отданы по списку. Пусть не мудрят, иначе ими займется Никанор Евстафьевич…

Дьяк усмехнулся, но не произнес ни слова, спрятав свое отношение к сказанному в резких складках, чуть глубже обозначившихся на лбу.

— Они знают, — Ян Салич стоял понурый, как старая, нерабочая лошадь.

Голос захлестнул петлю на горловине котомки, кинул груз за спину, успев мягко подсесть именно в тот момент, когда котомка коснулась его парусиновой куртки. А потом пошел, не оглядываясь на провожавших его тоскливыми лицами зэков. У них глаза — беспризорных детей.

Бригадир натянул кепку, голосом доезжего, подзывающего нерадивую собаку, окликнул Шершавого:

— Капитон, поди сюда!

Капитон почувствовал настроение бригадира, потому, не искушая судьбу, охотно подчинился:

— Слушаю, Сергеич!

— Видишь того каторжанина? — спросил Упоров, указывая в сторону отца Кирилла, что стоял у засохшей, потерявшей ветви и кору лиственницы.

— Проверяешь мое зрение? Вижу: скелет как скелет. Чо тут замечательного?

— Он должен иметь дело и приносить бригаде пользу.

— Научить работать дистрофика нельзя: к обеду сдохнет.

— Плохо себя знаешь, Капитон…

На том бригадир закончил, не очень вежливо, с намеком, задев Шершавого плечом, направился к отвалу.

— Ладно, попробую, — трагично выдохнул зэк, не преминув еще разок коснуться душевной боли. — Веришь — нет: как подумаю, что есть на свете люди, которые могут чужой спирт своим поганым ртом пить, сердце кровью обливается. Кстати. — Капитан уже спрашивал в спину, — оно что-нибудь умеет, это роковое недоразумение?

— Сумеет, чему научишь.

Упоров с опаской поглядел на измученного голодом, но удивительно спокойного, независимого от своих телесных страданий человека, тряхнул головой, чтобы отогнать незаметно приплывшие мысли, от коих начинала разоружаться душа и добрело сердце. Он закрепил свою победу угрозой:

— Запомни, Капитон, сегодня тебе отпущен последний грех!

Шершавый кивнул, не поднимая глаз, подошел к отцу Кириллу, тронул его за торчащий из рваного ватника голый локоть, ехидно поинтересовался:

— Так ты, Кирюша, ничего окромя креста в руках не держал?

Монах улыбнулся ему открытой, бесхитростной улыбкой.

— Почему же, мне за плугом ходить приходилось, колодцы рыл, в кладке преуспевал, плотничал. Силу-то совдеповские посты отняли. Вернется…

— Все мы не больно жируем, Кирюша. Нынче вот без законного спирта остались. Произвол…

Отец Кирилл засмеялся, пытаясь обратить страдания Капитона в шутку. Смех родил гнев. Шершавый топнул ногой:

— Что скалишься, мракобес?! Родню разглядел?! Вали работать. Видишь, лоток у бочки ничейный? Бери! Я из тебя стахановца сделаю. Или сдохнешь вперед всех…

— Отойду, — поправил не потерявший добрей улыбки отец Кирилл.

— Как это — «отойдешь»?!

— Сдыхает скотина. Человек отходит в мир иной, к Господу.

— А! — сообразил образованный Шершавый. — Совсем запамятовал: у вас же своя церковная песня. Интересно с тобой, Кирюша. Эх, сейчас бы по его граммов, да за Христа побазарить!

Он говорил каждое утро, едва открывая глаза: «Сегодня надо рвануть!» Они перемывали отвал с высоким содержанием металла. Выход на нормальное золото всегда оплачивался подарком нужному человеку. Бригадира перестали интересовать мелочи. Важно основное — съём с лотка стабильно высокий. Остальное касается только Ольховского и Волкова. Они делали свое дело не хуже Дьяка, который знал, что и где лежит в зоне, а также, каким образом это взять без осложнений для репутации бригады…