Черная тропа

Далее: мать невесты, конечно, знает жениха. Не вредно будет, выясняя обстоятельства исчезновения девушки, собрать сведения и о Мореве. Очень важно установить, не приезжал ли он к этому дому ночью двадцать четвертого числа? Мы помним, что именно двадцать четвертого ночью убит студент...

— Вы, товарищ майор, — заметил после молчания Горелов, — как будто соединяете воедино два факта: исчезновение девушки и убийство. Однако насколько я понимаю, эти события изолированы одно от другого.

— Посмотрим, — в раздумье проговорил Бутенко. — Запомните: вы — представитель заводского комитета и пришли узнать, что слышно о Гале Спасовой... — Он вынул блокнот и взглянул на мелко исписанную страницу. — Да, Галя Спасова.

Кривой переулок не случайно носил свое название. Высокие дощатые заборы, старенькие подслеповатые домишки, заросли бурьяна и кучи мусора на узенькой тропе. На взгорке и на склоне оврага переулок дважды круто изгибался, и глубокие черные рытвины кое-где пересекали его от забора к забору. Домик, в котором жила Спасова, выглядел в сравнении с другими чистеньким и аккуратным.

В окошке светился огонек, и майор, привстав на носки, заглянул в комнату. У стола, при свете керосиновой лампы, сухонькая, седая старушка склонилась над большой раскрытой книгой.

Бутенко негромко постучал в дверь, и старческий голос откликнулся взволнованно:

— Галя... Ты?

— Нет, это с завода, — сказал майор.

Женщина открыла дверь, и они вошли в невысокую светлую горницу, сняли фуражки, осмотрелись. Старушка кинулась к табурету, но тут же остановилась, не в силах справиться с волнением.

— Что слышно о Галеньке?

— Мы хотим у вас спросить, мамаша, — сказал Бутенко, — как это могло случиться, что Галя вдруг не явилась домой?

Мельком заглянул он в книгу и успел прочитать замасленный подзаголовок: «От Матфея».

«Старушка религиозная», — отметил майор.

Спасова набожно перекрестилась:

— Вот уже четвертый день, как ее нету... Совсем я, люди добрые, от тоски извелась. А вчера я такое узнала, что сердце и совсем упало. — И, помолчав немного, доверительно сообщила: — Дочь моя, оказывается, была в несогласии с отцом Даниилом, и он ей божьей карой пригрозил... В молитвенном доме говорили.

— Простите, мамаша, — мягко прервал ее майор, — разве Галя посещала молитвенный дом?

— А как же, сыночек, посещала! Я еще сызмальства ее к молитвам приучила. Все хотелось как лучше, чтобы чистая, светлая она была душой.

— А какой вы веры, мамаша? — спросил Бутенко.

— Христианской, сынок, православной.

— Значит, ваша дочь была послушницей в церкви?

Старушка вскинула голову и строго поджала губы.

— Нет, милый, мы истинную веру исповедуем.

— Значит, истинно православной церкви? Так я вас понял?

— Правильно, милый, истинно православной.

— И дочь ваша была послушницей проповедника, странника?

— Верно говоришь, сынок.

— И моления проводили тайно, так?

— Власти нам не чинили препон, однако отец Даниил говорил, что лучше, если власть не знает о наших исповедях, и мы молились по ночам. А проповедник у нас святой человек.

— А давно вы знаете этого проповедника?

— С тех пор как прислан он к нам всевышним. Около года уже...

— И ваша дочь сразу же стала послушницей святого?

— На третьем молении ей вышло посвящение в послушницы.

— Сколько же лет вашей дочери?

— А вы и не знаете? У вас же все в заводской конторе записано. Ей девятнадцатый годок.

— Просто я не помню, — сказал Бутенко, — народа на заводе много. Но интересно, мамаша, почему этот святой отец таких молодых девушек в послушницы берет?

— Такова его воля.

— Значит, подозрительна она, эта «воля», бабушка, — откровенно высказался Горелов. — Молились бы уж сами, а зачем же девушку в это грязное дело втягивать?

Женщина испуганно замахала руками, морщинистое лицо ее перекосилось.

— Грех вам так говорить. Не было у меня в думках ничего плохого. Я слову проповедника всегда верила, как этой книге, может, и сейчас, грешная, скверно мыслю о нем? Только мысли мои, сынок, окончательно с толку сбились, а тут еще убийство в нашем переулке произошло... Я целыми ночами молюсь, а страх под окошками так и бродит.

— Какое убийство, мамаша? — удивленно спросил Бутенко.

— Да разве не слышали? Студента недавно убили. Федора... Тут неподалеку, по соседству он жил. Будто нечистый мне все время подсказывает: а может, и с Галей недоброе случилось?

— Этот Федор знал Галю? — спросил майор.

— Конечно, знал. К нам он, правда, не приходил, потому что я таких не уважаю... Но с Галей встречался и книжки ей разные давал.

— А почему, бабушка, вы таких не уважаете? — заметил Горелов.

Старушка перекрестилась дрожащей рукой.

— В бога не веровал. И Галю отговаривал, чтобы на моления не ходила. Может, оттого и пошла она против отца Даниила.

— Значит, Федор знал и шофера Морева, жениха Гали?

— А как же! Они часто вместе бывали. Только Федор все время книжками занят был, и я не замечала, чтобы он гулял с Моревым. По-моему, из-за этих книжек они и дружили. Федор в нашем переулке вроде учителя был: и малым и взрослым книжки читал, и даже дарил, случалось.

— Жаль Морева! — сказал майор. — Видно, крепко переживает?