Черная вдова

– Как весы? – серьезно переспросил парень. – Что вы имеете в виду?

Делоре наклонила голову, и волосы упали ей на лицо.

– Я… я не знаю, что правильно. И что справедливо. Мои решения меняются каждую минуту. Все рухнуло и покатилось… у меня не осталось ничего, кроме ненависти. Следует ли мне просто уйти? Или я должна ответить злом на зло? Какому плану следовать?

Она действительно ждала от него совета. И – смутно – чего-то еще. Пауза затянулась.

– Я не знаю. У меня нет планов, – наконец осторожно признался собеседник. – Я только пытаюсь поступать как лучше в каждую конкретную минуту, не задумываясь о следующей. Ведь в следующую все может измениться, потребуются другие поступки. Не знаю, как лучше это объяснить… Я просто живу сегодняшним днем. Это не значит, что я боюсь будущего. Ведь любое завтра однажды станет сегодня.

– Мне вроде бы ясно. Но не у всех «завтра» станет «сегодня». Для некоторых в этот конкретный день все и оборвется.

– Значит, в последнее «сегодня» нужно стараться еще больше.

На щеку Делоре падал солнечный свет – какое нежное прикосновение. Делоре было невыносимо думать, что она больше не ощутит прикосновений. Она… соскучилась. Как лучше поступить в эту минуту? Ее разум не смог бы ответить, но тело ответило: напряжение хищника, приготовившегося напасть, ушло. Черные капли злости испарялись под солнцем.

И Делоре все-таки посмотрела на собеседника. Симпатичное открытое лицо и спокойный, чуть наивный взгляд. На носу типичная для ровеннца россыпь бледных веснушек. Ему было лет двадцать пять или около того, но, пока не присмотришься как следует, едва ли дашь больше восемнадцати. Впрочем, у невысоких, щуплых мужчин с гладко выбритыми щеками всегда какой-то мальчишеский вид. Предрассудок, конечно, но Делоре не воспринимала субтильных парней всерьез, относясь к ним снисходительно. Может потому, что Ноэл был высоким, и она привыкла смотреть на мужчину снизу вверх. Сейчас классификация по росту и весу утратила всякое значение. Как и другие классификации. Давно ее восприятие не было таким чистым, освобожденным от сформировавшихся ранее установок.

– Дайте руку. Пожалуйста, – попросила Делоре, и его пальцы первыми коснулись ее пальцев. Вместе с теплом и шероховатостью его кожи пришло понимание, что он наслышан о ней – у страшилок быстрые ноги, а у людей длинные языки. Почему же не боится? Видимо, присмиревшего врага можно и пожалеть… Хотя какая разница, если ее жалеют искренне. Это то, что ей требовалось: немножко сострадания.

– Все будет хорошо, – мягко сказал он, поглаживая ее ладонь.

– Для всех будет лучше, – то ли согласилась, то ли возразила Делоре. Теперь она знала, что должна делать.

Ей захотелось рассказать ему, этому взрослому мальчику, о том, как приятно ощутить кого-то рядом с собой в последние моменты перед тем, как уйти в одиночество смерти. Из ее горла рвались признания: «Я люблю тебя! Люблю, потому что ты последний человек в моей жизни!» Она была права. В этой жизни он действительно стал ее последним человеком.

Он вдруг торопливо заговорил о чем-то, о завтра, которое должно стать сегодня, но Делоре прервала его.

– Не нужно. Спасибо вам…

Она встала. Уходя, она чувствовала на себе его грустный взгляд. Сострадание само по себе не лечит… но все же оно как пластырь на ссадины. Покрывает защитным слоем.

После чашки кофе Делоре чувствовала себя лучше – насколько это вообще возможно в ее состоянии. Боль чуть-чуть уменьшилась, звучала монотонным гулом, как уличный шум в Льеде. Ну что же, начнем наш неспешный путь к эшафоту. Пусть Вирита была неприятная женщина, но она хотя бы избавила Делоре от необходимости выбирать конечный пункт самостоятельно. Прекрасный день сегодня, не правда ли? Лист спланировал, упал на капот ее машины и, соскользнув, исчез из виду.

Небо было цвета молока с примесью кофе. Светлое. Золотистые деревья вдоль дороги (как будто едешь по длинному коридору), названия которых уже выпали из памяти. Тихий покой внутри… Что ж, это объяснимо – она больше никому не причинит вреда.

Ее безмятежное чувство растворилось, как только она увидела Плато. Местные жители называли эту широкую плоскую гору «Стол Урлака», но богоненавистница Делоре предпочитала более прозаичное название. От шоссе, как ручеек от реки, отделялась узкая тропинка и, обвивая Плато, поднималась к его вершине.

Делоре вышла из машины, посмотрела вверх. Путь не сложный, но изматывающий. В детстве она его не одолела. Она расплакалась, отец рассердился на нее, мать рассердилась на отца, и они уехали домой. В дороге Делоре смотрела в окно, вытирала нос кулаком и в тысячный раз думала, что от нее одни неприятности.

Стол Урлака… хм… стол для жертвоприношений? Но не в этой стране, что вы. Это в Кшаане боги питаются плотью и кровью. Ровеннские выжирают душу. Делоре слегка пошатывало. Как давно она что-либо ела? Сложно вспомнить. Она поднималась по тропинке. Пока терпимо. «Еще полчаса, – подумала Делоре, – и я достигну вершины…»