Черная жемчужина

Бальтазар потащил его за собой в кабинет и, не будучи в силах сказать ни слова, показал ему всю картину.

Г. Трикамп был маленький человечек, очень живой и подвижный, несмотря на излишнюю толщину. При этом у него была улыбающаяся физиономия, страшно самодовольный вид, оправдываемый репутацией очень ловкого человека. Кроме того, он имел притязание на изящество, уменье говорить и на глубокие познания. В сущности это был ловкий, хитрый человек, у которого по его профессии был только один недостаток, а именно — ужасная близорукость. Это, к несчастию, принуждало его рассматривать все на самом близком расстоянии, что не всегда способствует тому, чтобы хорошо осмотреть данный предмет.

Он был, видимо, поражен; но согласно правилам каждой профессии нельзя выказывать своего изумления пред клиентами. Он только бормотал: «Очень хорошо!.. очень хорошо!..» И улыбался и окидывал все своим опытным глазом.

— Вы видите, сударь!.. — сказал ему, чуть не задыхаясь от волнения, Бальтазар. — Вы видите?..

— Очень хорошо! — отвечал г. Трикамп. — Портфель взломан, секретер взломан! Очень хорошо, превосходно!..

— Как превосходно? — сказал Бальтазар.

— Украли деньги, не правда ли? — продолжал Трикамп.

— Все деньги, милостивый государь.

— Хорошо!

— И драгоценности!.. И мой медальон!..

— Отлично! Воровство со взломом в обитаемом помещении!.. Восхитительно!.. И вы никого не подозреваете?..

— Никого.

— Тем лучше! Мы будем иметь удовольствие открыть преступника.

Бальтазар и Корнелиус переглянулись с изумлением; но г. Трикамп продолжал спокойно и безо всякого удивления:

— Осмотрим дверь!

Бальтазар указал ему единственную дверь кабинета, украшенную великолепным старинным замком, одним из тех произведений искусства, которые теперь только и можно встретить что в наших милых Нидерландах.

Трикамп повернул ключ в замке. Крик! Крак! — замок громко и ясно щелкнул… Он вынул ключи, с первого взгляда удостоверился в невозможности отпереть этот замок обыкновенными отмычками. Ключ имел форму двойного трилистника и кроме того был с секретом, который был мало кому известен.

— Ну, а окно?.. — сказал г. Трикамп, возвращая ключ Бальтазару.

— Окно было заперто, — сказал Корнелиус, — и мы отперли его только для того, чтобы позвать вас. Кроме того, обратите внимание, что в нем крепкая решетка, полосы которой очень близко подходят одна к другой.

Г. Трикамп убедился, что действительно сквозь решетку мог пролезть разве только двухлетний ребенок, и собственноручно запер окно. После этого он, конечно, обратил свое внимание на камин. Бальтазар следил за всеми его движениями, как больной с доверием смотрит на пишущего рецепт врача.

Трикамп нагнулся и внимательно исследовал огромный камин, но и тут он потерпел неудачу. После недавней переделки три четверти трубы было заложено камнями и было оставлено только узкое отверстие для прохода трубы от маленькой печки. Эту печку вынимали каждый год весной для чистки и вставляли обратно только при наступлении холодов. В настоящее время она лежала на чердаке, и камин был совершенно пуст. Г. Трикамп ни на одну минуту не предположил, чтобы кто-нибудь мог пролезть в это отверстие, и приподнялся, озадаченный гораздо более, чем он желал бы это выказать.

— Очень хорошо! — сказал он. — Черт побери!

Он стал разглядывать потолок, заменив свое пенсне парой очков.

— Тут тоже не только подозрительного, но даже и сомнительного ничего не видно.

Он взял лампу из рук Бальтазара и, сняв абажур, поставил ее на секретер, как вдруг это движение заставило их открыть одну подробность, которой они не замечали до тех пор.

V.

Фута на три над секретером, почти на равном расстоянии от пола и от потолка, в стену было воткнуто что-то в роде ножа; по проверке оказалось, что это не что иное, как принадлежащий Бальтазару нож. Это было оружие очень оригинальной формы, подарок одного из друзей, и обыкновенно он лежал в секретере. В данном случае особенно поражало то странное употребление, которое сделали из него. «Для какой цели мог быть воткнут этот нож в стену?..»

В тоже время Трикамп заметил, что железная проволока от звонка, проведенная вдоль карниза, была оборвана, скручена, и оба обрывка висели как раз над ножом. Он с легкостью вскочил на стул, потом на секретер и стал исследовать все это вблизи. Но едва он взобрался на эту импровизированную лестницу, как тотчас издал торжествующий крик. И в самом деле, едва он протянул руку к стене между ножом и карнизом, как тотчас же приподнял отделенный с трех сторон кусок обой. Под ним оказалось круглое отверстие в перегородке, которое обои прикрывали до тех пор наподобие клапана.