Черная Жемчужина

Как только он немного пришел в себя, Джеральд засыпал его вопросами. Оказалось, что бывший оскверненный, Рейтан, и понятия не имеет, кто и когда наслал на него подобные чары. Последнее, что он помнил – как шел по деревне… А дальше все, темнота.

Нетвердой походкой Рейтан направился прочь, к родному дому, ежеминутно оглядываясь на них. Кажется, он так до конца и не понял, что случилось.

– Во всяком случае, ты обновила Путеводную нить. – Джеральд выглядел разочарованным, пусть и пытался это скрыть.

– Я рада, что сумела оказаться полезной, – через силу улыбнулась Кэйла.

Слабость все еще накатывала волнами, но выпитый эликсир должен был вернуть ей немного живительной энергии.

– Это мучило тебя…

Искреннее беспокойство во взгляде Джеральда окрыляло лучше любых колдовских эликсиров.

– Как и тебя мучает то, что ты удерживаешь Путеводную нить, – парировала Кэйла. – Боль – не самая высокая плата за возможность избавить человека от Скверны.

– Хорошо, что ты его спасла, – тихо сказал Джеральд. Они отъехали прочь от пустыря, где все и случилось. – С такой черной душой, почти без единого просвета, Амерей никогда не забрала бы его к себе на небо. Ты спасла его от участи вечно бродить по земле, неслышимым и невидимым для остальных… или участи быть принятой в чертоги Шантарес.

– Шантарес? Это еще кто?

Джеральд наградил ее изумленным взглядом.

– Боже, Денизе… – Внезапно он осекся и продолжил, но уже другим, чуть отстраненным тоном. – Прости. Я ведь даже не спросил – ты наверняка хочешь, чтобы я называл тебя Кэйлой…

Она качнула головой, заслужив еще один удивленный взгляд.

– Люди привыкли воспринимать меня как Денизе, и пусть так все и остается. Если ты при людях начнешь называть меня иначе, может возникнуть недопонимание. И, знаешь… она ведь отдала мне свое тело, и при рождении ее нарекли именно Денизе. У нее нет могилы – ведь я не могу похоронить ту, которая в глазах других людей еще жива. Я должна сохранить память о ней хотя бы тем, что сохраню ее имя. Путано объясняю, извини.

– Нет. Я понимаю.

На несколько минут воцарилась тишина, лишь лошади глухо взбивали копытами дорожную пыль.

– Ах да, Шантарес, – спохватился Джеральд. – Многие называют ее демоницей, многие – Темной сестрой. И все же большинство верующих знают ее как единоутробную сестру Амерей, ее темное отражение и темную половину. Существует легенда, что богиня, создавшая этот мир, влюбилась в свое творение – смертного мужчину, и родила от него дочь. А затем увидела, что помимо материнского света в душу дочери закралась и недостойная будущей богине тьма, доставшаяся ей от отца, смертного. Тогда она использовала всю свою силу, чтобы разделить божественное дитя на две половины. Весь свет достался Амерей, вся тьма – Шантарес. Богиня попыталась изгнать темную дочь с небес, но та воспротивилась ее решению и убила собственную мать. И тогда Амерей – та, что никогда не проливает кровь, заперла сестру под землей навеки. Там она и беснуется, приманивая к себе черные души, в надежде, что однажды ее призрачная армия сможет ее освободить. И пусть это невозможно, в каждом веке, в каждой эпохе находятся фанатики, одержимые мечтой посадить на божественный трон Шантарес. А тем, кто попадает в ее чертоги, приходится несладко – она выпивает души непослушных, тех, кто не желает встать на ее сторону в противостоянии с Амерей.

Кэйла качала головой, изумленная его словами. Она привыкла считать Амерей единственной богиней этого мира. Тем поразительнее было услышать об Шантарес – темном ее отражении.

– Значит, такая участь ждет каждого, чья душа нечиста? – тихо спросила она. – Даже если она очернена не по его собственной воле, как это происходит с оскверненными?

– Увы, да. Амерей не может позволить, чтобы в ее сады попали нечестивые – те, кто могут слышать голос Шантарес. А значит, однажды могут посягнуть на жизнь Несущей Свет.

Кэйла молчала, не зная, как реагировать на услышанное. Разве оскверненные виноваты в том, что их коснулась Скверна? Что она искорежила их души, окрасив все мысли и эмоции в черные цвета? Несправедливо. Неправильно.

Но что она, обычная смертная, могла с этим поделать? Божественные законы ей не изменить.

Тем же вечером Кэйла застала самый поразительный закат из увиденных когда-то. Затухающее солнце на фоне алого неба спряталось между скал, а внизу, за обрывом, ловило последние солнечные блики тихое море.

– Какая красота… – восхитилась она.

Не удержавшись, остановила Леди. Сложила из пальцев обеих рук подобие прямоугольника и прищурила левый глаз – порыв, отголосок привычки из той, прошлой жизни.

– Что ты делаешь? – заинтересовался Джеральд.

Кэйла рассмеялась.

– У нас с мамой в моем детстве была такая игра – кто заметит что-то удивительное, делает пальцы так, как будто фотографирует.

– Фото... что?

– Фотографирует. Запечатлевает реальность в том виде, в каком он ее видит. Это как картина, которую... м-м-м... волшебный аппарат переносит на специальную бумагу в одно мгновение.

– В вашем мире же нет магии, – удивился Джеральд.