Чернее черного. Весы Фемиды

Смугло-бледный, совершенно лысый человек в хорошо сшитом строгом костюме, читавший газету в маленьком пабе на другой стороне, надел шляпу и неторопливо зашагал по направлению к открытому концу тупичка. Полицейские останавливали людей, пытавшихся перейти с одного тротуара на другой.

— Что это у вас тут такое? — изумился Громобой.

— Возможно, от твоего внимания ускользнуло, что пресса не дремлет. В сегодняшних вечерних газетах будут аршинные заголовки.

— Я думал, у них есть чем занять место на передней странице. — Громобой хлопнул Аллейна по спине. — Благослови тебя Бог, — проревел он и влез в машину, крикнув на прощание: — Я приеду в половине десятого. Постарайся быть дома.

— Благослови тебя Бог, — пробормотал Аллейн, глядя, как Громобой величественно приветствует зевак. — Уж Он-то знает, как сильно ты нуждаешься в благословении.

Полицейская машина отъехала и свернула в проулок, которому предстояло вывести ее прямиком на большую улицу. Следом тронулся нгомбванский автомобиль. С дальнего конца тупичка донеслись протестующие крики, и толпа начала рассеиваться. Полный дурных предчувствий, Аллейн вернулся в дом, смешал два коктейля и понес их в студию. Трой, так и не снявшая заляпанного краской халата, вытянулась в кресле, недовольно глядя на холст. В таких случаях она всегда напоминала ему мальчишку. Короткий клок темных волос спадал на ее лоб, руки были испачканы в краске, на лице застыло задумчивое выражение. Внезапно она встала, подскочила к мольберту и размашисто провела черную линию над головой, смотревшей на них из рыжевато-коричневых сумерек. Затем отступила на несколько шагов в направлении Аллейна. Он уклонился в сторону, и Трой наконец увидела мужа.

— Как тебе? — спросила она.

— Никогда не думал, что ты можешь работать с такой быстротой. Ты меня поразила.

— Слишком быстро для хорошей работы?

— Ну что ты городишь? Это колдовство.

Трой приникла к нему.

— Он чудо, — сказала она. — Символ тьмы. И в нем есть что-то — почти отчаянное. Трагедия? Одиночество? Не знаю. Надеюсь, это здесь как-то проявится.

— Уже проявляется. Значит, комический элемент побоку?

— А, ты об этом! Да, конечно, он на редкость забавен. Что-то от викторианских музыкальных комедий. Но я чувствую — это только так, приправа. Она мало что значит. Это ты мне принес выпить?

— Трой, милая, я должен сказать тебе кое-что малоприятное.

Она отошла к мольберту и вновь уставилась поверх стакана на холст.

— Правда? — неопределенно откликнулась она. — Что?

— Завтра утром он опять приедет позировать. Я хочу, чтобы до этого времени ты не впускала в дом никого и ничего, тебе незнакомого. Ни контролеров газовых счетчиков, ни мойщиков окон, ни пакетов, надписанных неизвестной тебе рукой. Ни представителей местных властей. Ничего и никого, в ком ты не была бы полностью уверена.

Трой, сохраняя отсутствующий вид, сказала:

— Ладно. — И тут до нее вдруг дошло. — Ты говоришь о бомбах?

— О них самых.

— О господи!

— Это, знаешь ли, не так глупо, как кажется. Ну что, договорились?

— Может, и не глупо, но черт знает как неудобно.

— Обещай.

— Хорошо, — кивнула Трой, выдавливая на палитру полтюбика красного кадмия. Она поставила стакан и взяла кисть.

«Вот и будь тут хозяином в доме, черт бы его побрал», — думал Аллейн. Он смотрел, как ее нервная, испятнанная краской рука нацеливает кисть и внезапно поводит ею, словно скрипач смычком. «То, к чему ее влечет, — думал он, — и то, к чему, по идее, должно влечь меня, — это путешествие среди звезд — раздельное и все же каким-то чудотворным образом общее, его-то и называют счастливым браком. Интересно бы знать почему?»

Трой обернулась и взглянула ему в глаза.

— Я все слышала, — сказала она. — Обещаю.

— Вот и спасибо, любовь моя, — отозвался Аллейн.

2

Тем вечером, примерно в то время, когда Громобой ужинал с королевской семьей в Букингемском дворце, Аллейн и Фокс отправились понаблюдать за мистером Шериданом в его подвальном жилище номер 1-а по Каприкорн-Уок. Они приехали туда в «неприметной» машине, оборудованной многоканальной рацией. Мистер Уипплстоун, помнил Аллейн, говорил о своем намерении пообедать в этот вечер с сестрой, на один вечер приехавшей в Лондон, так что опасность привлечь к себе его внимание им не угрожала.

От патрульной полицейской машины они получили сообщение, что мистер Шеридан дома, однако никакого света из его окон не пробивалось, видимо, на них были плотные шторы. Аллейн с Фоксом подъехали по Каприкорн-сквер и запарковались в тени платанов. Вечер был душный, облачный, стояла обычная для этого уголка Лондона тишина. За их спинами из «Лика светила» доносились негромкие голоса.

— Посидим немного, — сказал Аллейн. — Никак не могу решить, Фокс, вся ли их шайка участвовала во вчерашнем покушении, или это наши пьянчуги, миссис К.‐М. и полковник, занялись самодеятельностью. Последнее кажется малоправдоподобным. Если же затея была общей, они вполне могут сойтись все вместе, чтобы обсудить положение. И вероятно, обговорить следующую попытку.

— Или переругаться, — добавил Фокс.

— Тоже верно. Или переругаться.