Черняев 1988

С 1 августа до 4 сентября - в «Заре» (возле Фороса). В четвертый раз М.С. берет меня на свой отпуск. Это - на диком пляже возле Тессели, где я отдыхал в свое время, плавал за скалу. Но прихвачена и вся территория до маяка (Сарыч). Царский дворец в «Ливадии» - пошлый сарай по сравнению с тем, что здесь изготовлено. Я его спросил на другой день: нравится здесь? Он сказал: да... только, правда, кое-какие излишества понаделали, например, эскалатор к морю, но это не на меня было рассчитано (намек на Брежнева или Черненко). Лукавил: тессели-форосские жители говорят, что все было сооружено за полтора года.

Зачем это ему? Слухи не только в Крыму, но и в Москве: стоило то ли 189 млн, то ли около того. И еще молва, - в Мессерах (возле Пицунды) еще одна «дача» - 132.млн. Возможно цифры накручены... Но пусть даже в два раза меньше, а меньше «Заря» не стоит. Плюс целая армия охраны и обслуги... Зачем это ему? Или и здесь он не может устоять перед нравами и вкусами Р.М.? - с ее провинциальной психологией: раз уж дорвалась... и раз уж муж такой великий и себя не жалеет для страны!... Под впечатлением этой «Зари» у меня впервые по крупному закралось сомнение, как бы эт- сказать, в бескорыстии что ли подвига перестройки, .. но подвига. Это слово я записывав без всяких кавычек.

Изменились и наши отношения... даже не по сравнению с Пицундой (там уже были признаки) - с прошлым летом. Непосредственности в нем еще много. Он увлекся, например, стенограммами первых съездов партии после 1917 года, VIII, XI, XII. И когда приглашал нас с Тамарой Прокофьевной (стенографистка), на этот раз никогда одного меня, - увлеченно, как начинающий студент читал вслух куски, комментировал, делал выводы для нас сегодня, очень точно философствовал по поводу полемики на тех, ленинских съездах...

Но, в отличие от прежнего, он уже не «разговаривал» запросто и, когда я начинал что-то такое, с чем, как ему казалось с первых слов он все равно не согласен, он тут же перебивал и довольно безапелляционно излагал свое, давал понять, что на этом дискуссия и закончена.

Я избрал другой метод, которым, впрочем, пользуюсь почти каждодневно и в Москве (но тут другое дело, здесь у него десятки живых собеседников)... Пишу или диктую на отдельных бумажках свое мнение, оценку, предложение и посылаю ему среди других документов, которые идут к нему через меня. Иногда он учитывает - об этом узнаю много позже или косвенно. Иногда он реагирует сразу: звонит. Но только, если принимает. Иногда просто игнорирует и девочки мне возвращают мои записочки без всяких пометок.

Бывает, что поступает (как бы это выразится - с учетом: кто он и кто я!) не уважительно, хотя сам любит это выражение и часто употребляет публично. Например, Шеварнадзе затеял статью о 1939 годе. Он мне звонит поздно вечером в Тессели (где я жил, в пяти минутах ходьбы от своего «места работы» возле его дворца, но в объезд на машине - 11 км. Три раза в день: утром, в обед, после работы): срочно прочти, скажи свое мнение. Я написал целую рецензию. Он с ней согласился и еще от себя добавил: мол, Англия и Франция натравливали Гитлера на нас, а Сталин их хотел натравить друг на друга. Или: «в два дня такие дела не делаются» (т.е. 20-го Гитлер прислал письмо, а 23-го уже пакт подписали)... Словом, рассуждал довольно решительно в духе статьи Кулиша в «Комсомольской правде», которая появилась через 2 дня. И согласился со мной, что [

I

Договор 23 августа порочен в принципе и принес только беды и потери. —

Сам позвонил Лигачеву. Договорился, что статью снимают: мол, в следующем году 50-летие войны, к этому времени подоспеют исследования, тогда официально и определимся. И меня еще вдобавок попросил позвонить Лигачеву - «разъяснить в деталях».

И что же? 1 августа в «Правде» появляется статья за теми же подписями, что и в первом варианте, чуть поправленная. Глупая, бездоказательная и фактически выгораживающая Сталина.

Конечно, я у него самого «объяснений» не позволил себе спрашивать (в прошлом году, при других отношениях спросил бы). Узнал у Болдина и Воронцова, что же произошло. А произошло следующее: Лигачев понял мнение М.С. как «неудовлетворенность» данным текстом. И поручил авторам (через Воронцова) доработать. Новый вариант прислал М.С. и тот вернул статью без пометок Болдину, а Лигачеву дал добро!

И это, несмотря на то, что для него совершенно ясно (и я писал ему в своей рецензии), что, если он не собирается отменять гласность, то историки все равно придут «к Кулишу» (или что-то в этом роде). И зачем ему повязываться с этой ущербной концепцией, которую ему уже один раз навязал Фалин (через Яковлева) в докладе о 70-

летим Октября (теперь он мои возражения отмел). Но с тех пор, как и во всем другом, много гласной воды утекло. Запад, конечно, очень четко отреагировал на эту статью - как победу лигачевской линии в данный момент.