Чернила

Я глубоко вдохнула и шагнула вперед, медленно подходя к его спине, согнутой над рисунком.

Взгляд нервно устремился к рисунку, наброску трясогузки. Рисунок был прекрасным, и я была рада видеть, что он не шевелится.

Томохиро покачал головой.

- Ты все же не поняла, да? – сказал он, его ручка двигалась по спинке трясогузки. Высоко в деревьях я увидела трясогузку на дереве вишни, что пела, пока остальные птицы сновали меж веток.

- Ты говорил мне держаться от тебя подальше, - сказала я.

- И ты пошла за мной в Торо Исэки, - он поднял на меня взгляд, но я смотрела в сторону с подозрением.

- Я лишь думала…

- Что я в чем-то замешан.

Я кивнула. Он показал мне блокнот.

- Я занят только этим, - сказал он, указав на страницу.

Я ничего не сказала, но жар не покидал щеки.

- Думаешь, Мию правильно поступила? – сказал он. – Тоже хочешь меня ударить?

Я уставилась на него. Откуда такое отношение? То, как он спас девушку в парке, его мягкое выражение лица позже, то, как он ждал автобус, - все это не вязалось с его абсолютно непонятным поведением сейчас и тем, как он вел себя в школе.

- Итак? – он выжидающе смотрел на меня, и я заставила себя заговорить.

- Я не собираюсь тебя бить, но я думаю, что это подло с твоей стороны, - он ухмыльнулся и посмотрел на дерево, поднимая ручку, чтобы набросать тень на клюве трясогузки. – Зачем ты соврал ей?

- Соврал?

- Да. Что Мию для тебя ничего не значит. Я видела по твоим глазами, что ты на самом деле чувствуешь.

Он перестал рисовать.

- Это, - сказал он, - не твое дело.

Прошло время, пока хоть кто-то из нас смог заговорить. Кончик его ручки громко скрипел, двигая вперед-назад по бумаге.

- Ладно, а что тогда мое дело? Скажи, почему твои рисунки двигались, как ты заставил мою ручку взорваться.

- Анимация, неисправная ручка.

- Чепуха какая-то, - сказала я.

- Смотри, если не веришь, - сказал он, и я уставилась на рисунок. Абсолютно обычный. – Ты могла что-то видеть. Проверься у врача.

- Заткнись, - сказала я, но меня обеспокоили его слова. Я искала в Интернете информацию о симптомах галлюцинаций, и потеря важного человека входила в число причин.

- Ватанабе-сенсей и Накамура-сенсей сообщили, что ты вступила в клуб кендо, - сказал Томохиро после паузы.

- Да, - сказала я. Он усмехнулся и склонился, чтобы смахнуть с бумаги лепестки умэ. Челка упала ему на глаза, он склонил голову на бок.

- Ты постоянно следишь за мной, - отметил он.

- Я не слежу за тобой! – возмутилась я. – Меня не тревожит, чем ты занят на досуге.

- Потому ты пришла сюда.

- Я же говорила, что думаю, что ты с чем-то связан.

- С рисунками.

Я стыдливо понизила голос.

- Я это вижу.

Он резко прекратил рисовать, трясогузки тревожно перекрикивались высокими голосами. Он принялся замазывать рисунок, уничтожая его. Я с удивлением наблюдала.

- Он был не так и плох, - сказала я. Он не ответил, открыв чистую страницу. Я слышала его дыхание, тяжелое, словно после сражения в парке. Через миг он сглотнул, и его рука задвигалась по бумаге, набрасывая нечто, похожее на сливовое дерево.

- Почему ты бросил каллиграфию? – спросила я, глядя, кК его рука замирает, пока он разглядывал листву ближайшего дерева умэ.

- Папа, - сказал он, - считает искусство чепухой. Он хочет, чтобы я изучал медицину или банковское дело, как он.

- Но ты хорош в этом, - сказала я. – Очень хорош.

Томохиро набросал чернилами еще несколько листьев.

- Может, если бы твой папа увидел рисунки…

- Он видел, - мрачно отозвался Томохиро. Чернила вырвались из его ручки и потекли на дерево. – Черт! – добавил он, пытаясь спасти рисунок.

Я закатила глаза.

- И этим ртом ты потом целуешь маму?

- Моя мама умерла, - сказал он.

Я уставилась на него, руки тряслись. Я стояла, а тут ноги подкосились, и я рухнула на колени рядом с ним. Я открывала и закрывала рот, но ни звука не вышло. Я и не ожидала, что мы так похожи.

- Моя тоже, - выдавила я.

Он оторвал взгляд от страницы, его глаза вглядывались в мое лицо, и мне казалось, что он видит меня впервые, настоящую меня, такую разбитую.

- Прости, - сказал он.

- Что… случилось с твоей? – спросила я. Его взгляд помрачнел, а я почувствовала себя открытой, словно рассказала ему слишком много. Может, так и было, но в тот миг мне казалось, что он мог меня понять.

- Несчастный случай, - сказал он. – Мне было десять, - не так недавно, как у меня. Не так, как у меня, совсем. Его голос смягчился. – А твоя?

Все расплывалось от слез. И это сбило весь боевой настрой. Я едва могла говорить.

- Сердечный приступ, восемь месяцев назад. Она была в порядке, одна минута и…

- Без предупреждения, - сказал Томохиро. – Как и моя, - ох.

Мы были похожи. Вот только его голос был спокойным, пока он говорил. Время лечило раны, как мне и говорили. А семь лет назад он, наверняка, был таким же, как я сейчас.

Вот только у него была надежда. Мы были бы одинаковыми, забудь я прошлую жизнь.