Чернила и огонь

Моим первым побуждением было ответить «нет», но тот факт, что это событие совпало по времени с нашим путешествием в поисках Библиотеки Еврейской общины Рима, чересчур бросался в глаза, чтобы его можно было просто так проигнорировать.

– Я так не думаю, Олег.

Как бы я ни старалась притворяться, меня терзали те же сомнения, что и его. Если криминальные романы нас чему-то и научили, то тому, что подобные совпадения случаются очень редко. Нравится нам это или нет, жизнь – сложная штука, как бы мы ни старались ее упростить, чтобы подогнать ее под свой ритм.

Пансионат Carpe Diem располагался в старом невзрачном здании, не имевшем никаких опознавательных знаков, кроме небольшой таблички возле разрисованного граффити входа. Само по себе место было депрессивным, как и район, в котором оно находилось. Он явно знавал лучшие времена. Если бы мне сказали, что это не дом престарелых, а бывшая тюрьма, то я бы нисколько не удивилась.

Бросив взгляд на домофон, Олег решился нажать на одну из кнопок. Практически в то же мгновение в аппарате материализовался мужской голос, такой громкий и грубый, что его, должно быть, было слышно в нескольких улицах от нас.

Библиотекарь сразу же произнес несколько фраз на итальянском. Я различила имя Филипы Диченти, но больше ничего. Человек ответил ему тем же пронзительным голосом, что и до этого, и они вступили в жесткий, эмоциональный диалог, который, как мне казалось, проходил не слишком дружелюбно.

Пока я слушала, как они спорят, меня снова охватили подозрения, неуместные, словно зубная боль. Что именно мы приехали искать? Мы ведь даже не предупредили о своем визите. А если этой женщины тут нет? А что, если она здесь, но не в состоянии предоставить нам информацию, которую мы ищем?

Ощущение, что я бреду в темноте, становилось тем сильнее, чем больше я об этом думала. Я пожалела, что позволила втянуть себя в эту историю, и сказала себе, что если бы я остановилась и подумала, что творю, то поняла бы, что этот план был абсурдным.

В домофоне раздался щелчок, и все затихло. Олег мрачно посмотрел на меня с лицом человека, который обычно приносит плохие новости.

– Он говорит, что сейчас не приемные часы.

– Олег, да ты гонишь.

– Я сказал ему, что мы приехали из Берлина, но ему все равно. Говорит, что не может просто так пустить нас внутрь, чтобы поговорить с одной из подопечных.

Я выругалась. Это было катастрофой. Не хватало только, чтобы мы еще и столкнулись с бюрократическими проволочками, которые помешали бы нам расспросить эту женщину.

Олег снова нажал на звонок. На этот раз никто не ответил, но через несколько секунд дверь подъезда открылась, и оттуда выглянул человек с таким лицом, будто его оторвали от туалетных дел. Одетый в клетчатую рубашку и хлопковые штаны, он напоминал пастуха в разгар рабочего дня.

– Le cose non funzionano nemmeno così, signore.

Я узнала его грубый голос, который мы слышали через домофон. Они с Олегом вступили в новый диалог, на этот раз – лицом к лицу. Итальянец сопровождал свои доводы резкими вертикальными взмахами рук, будто пытаясь взлететь, а Олег отвечал ему жестко, не позволяя себя запугать и демонстрируя, что не сдастся.

– Что происходит, Олег? Что он говорит?

Никто из двоих мне не ответил. Они продолжали спорить, словно меня не существовало. Наконец пастух захлопнул дверь, оставив нас озадаченно стоять снаружи.

– Он мне сказал, что сейчас позвонит дочери Филиппы Диченти. Скажет ей, что мы приехали, чтобы поговорить с ее матерью, и узнает, что она по этому поводу думает.

В нашем случае это звучало вполне обнадеживающе, но мне все равно было трудно разделить его оптимизм. Перспектива вернуться в Берлин с пустыми руками не давала мне покоя. Поэтому вместо того, чтобы ответить, я просто прислонилась спиной к стене и сползла на землю.

– Чувак, надеюсь, оно того стоит.

Олег уже собирался что-то ответить, но вдруг передумал и принялся нервно расхаживать взад-вперед, словно лев в клетке.

34

Нам оставалось только ждать. Несколько минут спустя Олег попросил у меня разрешения сходить на поиски пары стаканчиков кофе, которые скрасили бы наше ожидание. Оставшись в одиночестве, я достала из рюкзака купленный в Берлине экземпляр «Das Spiel des Engels» и начала его изучать.

Я не говорю по-немецки. Для меня это – не более чем сложный, резкий язык, который мне никогда не хотелось выучить. Перелистнув несколько страниц, я прочитала пару случайных фраз, составленных из километровых слов, которые мне не удалось расшифровать. Не было никакого смысла пытаться понять текст этого громоздкого тома, который я купила скорее импульсивно, чем из искреннего желания погрузиться в историю. Тем не менее, открыв первую страницу и прочитав самое начало романа, я ощутила трепет, прокручивая в голове точный перевод первого абзаца, который читала уже несколько десятков раз: