Чернила под кожей

Я скольжу взглядом по комментариям. Много удивления, восторгов, похвалы, что не оставил все как есть. Но черно-белой аватарки Таи Грот я не вижу. Хотя хожу на ее страницу так часто, что почти выучил каждую линию на ее фото. Я листаю ее фотографии, читаю отрывки из произведений, хмыкаю, но не могу оторваться. Смотрю, с кем она переписывается и кому отвечает. Осознаю, что веду себя крайне глупо, но ничего не могу поделать. В груди почему-то невыносимо ноет, когда я отчетливо понимаю: Тае все равно. Она не заглядывает на мрачно-стильную страницу Макса Янга. Ей откровенно плевать, что произвол журналистов бесит меня так же, как и ее. Она не хочет знать, что я пытаюсь хоть как-то исправить ситуацию…

И от осознания этого во рту появляется горечь, а в груди образуется пустота. И гнев. Неуправляемый, дикий, чудовищный. Приходится напоминать себе, что свою психику нужно держать в узде, а Тая не обязана пастись на моей странице. И возле моих ног – тоже.

– Нет, – отвечаю я, вспомнив, что мне задали вопрос.

– Не переживай, друг. Или еще не знает, или молчит. Женщины – они такие. Прочитала, офигела, поскакала до неба. Но при этом: «Я иду вся такая и как будто его не вижу».

Я невольно улыбаюсь. Вот чертяка, умеет все же поднять настроение.

Правда, где-то на краю сознания все равно мелькает мысль, что Тая не специально молчит, а просто не подозревает о моих действиях.

Память услужливо подсовывает последнюю нашу встречу. Это выражение лица сложно забыть, пусть я и не сделал ничего плохого.

Впрочем, нет, я делаю это плохое прямо сейчас. Жру себе мозг и не пытаюсь остановиться.

Открывается дверь, и кажется, что в помещении появляется маленькое солнышко. Пепельноволосая девушка в джинсовом комбинезоне улыбается так искренне, что становится теплее на сердце.

– Добрый день! – звонко произносит она. – Ничего, что я немного раньше?..

– Добрый-добрый, – хмыкаю я, чувствуя, как у самого губы подрагивают в улыбке. – Ничего, заходи.

– …и не одна? – невозмутимо продолжает она, делая шаг в сторону.

И я понимаю: за ее спиной стоит младшая сестра Таи Грот.

* * *

Тринадцать лет назад

– Эй, мелкий, ты там заснул? – кричит Эдик из другой комнаты.

– Иду, – отзываюсь я и, подмигнув белокурому мальчишке, которому только что подарил новую книжку про пиратов, выбегаю из детской.

– Спасибо, Макс, – тихая благодарность, словно ласковый котенок, касается слуха.

Женя – младший брат Эдика. Тихий и спокойный мальчик, шалостям и потасовкам во дворе предпочитающий книги и фильмы. Сам Эдик – огонь. Где он, там беда. Не в плохом смысле, конечно, но покоя точно нет.

Эдику двадцать восемь, Жене – восемь. Они единокровные братья. Эдик – плод первой любви его непутевого папаши, рос сам, воспитывался тоже сам и немного с помощью матери, которой куда интереснее были гулянки, чем маленький ребенок. Но Эдик не расстраивался. Собственно, я никогда не видел, чтобы он унывал. Даже когда отец со своей нынешней женой, матерью Жени, погибли в автокатастрофе. Отгоревал положенное, а потом забрал мальца к себе.

«Мы не чужие, – пояснил он мне тогда. – А тетки его мне не нравятся. Скользкие какие-то. Угробят пацана. Не отдам».

И не отдал. Сам водил в школу и проверял уроки. Все сам. Правда, квартира у Эдика еще та: при работе на дому особо-то не разбежишься. Но что есть, то есть. Руки у него золотые. Сначала один клиент, потом второй, потом третий… Сарафанное радио работает весьма неплохо, рекомендации от проверенных знакомых и – оп! – есть деньги за роскошные рисунки на коже.

Я захожу к нему. Свою комнату Эдик важно именует кабинетом, здесь только работают. Он листает огромную папку с артами. Сам делает эскизы, а потом складывает, чтобы ничего не потерять.

Каждый раз, когда я смотрю на это все, сердце невольно замирает. Пальцам даже немного щекотно, так хочется самому прикоснуться к тату-машинке, погладить острие игл, открутить баночку с краской и вдохнуть запах. Хочется ощутить упругую горячую кожу, самому почувствовать, как игла входит под нее, впуская цвет. Превращая телесное полотно в произведение искусства.

– Что стоишь? – хмыкает Эдик, взъерошивает левой рукой рыжие вихры, и без того торчащие в разные стороны. – Морда кислая, опять хватанул двойку в своей шараге?

Я тут же насупливаюсь и делаю вид, что не слышу его. Ну хватанул. Если бы ходил на пары нормально, может, что-то и вышло бы. Но радиотехника – совершенно не мое. Сунулся, потому что платили стипендию, но потом съехал. Да и зачем мне оно сейчас? Все равно это не то, чем хочется заниматься в жизни.

Подработка приносит куда больше, чем стипендия. А что папаша, как наберется, готов прибить за плохую учебу, так это уже неважно. Я договорился насчет комнаты у тети Ани из соседнего дома. Я сильный. Я смогу.

При воспоминании об отце становится не по себе, настроение сразу портится. Нас давно ничего не связывает, кроме… кроме ненависти и смерти моей матери.

– Смотри, как тебе? – вдруг спрашивает Эдик, выдергивая меня из невеселых мыслей.