Чернила, тайны и отец моей соседки

– Прости за это. Я так к тебе привык, что забыл о приличиях и фильтрах.

Я покачала головой.

– Нет, не извиняйся. Сложно не думать о моих шрамах, если видишь их в первый раз и так близко. Ты отлично справлялся все это время. Молодец.

Я попыталась засмеяться, но вышло не очень весело. Олег хотел что-то сказать, но мой приступ храбрости опередил.

– Тебе было противно? – выпалила я. – Ты же целуешь меня там. Как это вообще? И зачем?

Олег замер, не донеся чашку с чаем до приоткрытого рта. Он смотрел на меня с минуту, напоминая древний компьютер, который завис с замершим на экране изображением.

Откатившись назад в свои комплексы и страхи, я собиралась извиниться, но на этот раз Олег успел первый.

Он поставил чашку, так и не сделав глоток, свел брови и спросил:

– Было похоже, что мне противно?

Я не слышала злости в голосе, но выглядел мой мастер весьма сурово.

– Нет, – пропищала я. – Прости.

– За что ты просишь прощения?

– Не знаю, – честно призналась я. – Я обидела тебя. Кажется.

– Нет. Не обидела. Но я весьма возмущен и с трудом сдерживаюсь, чтобы не начать ругаться.

– Это заметно, – еще тише проговорила я. – Про…

– Маша! – рявкнул-таки Олег. – Не смей извиняться.

– Про… – снова по привычке начала я и осеклась, закусывая губу.

Олег зажмурился на секунду, распахнул глаза и выдохнул громко.

– Я не должен был кричать.

Он взял мои безвольный руки в свои и объяснил:

– Меня очень расстраивают твои комплексы, малыш. Я сразу видел в тебе неуверенность и понял, что ты пришла в салон за волшебной таблеткой от своих шрамов.

– Только таблетки не бывает, да? – догадалась я, с трудом возвращая голосу нормальное звучание. – Шрамы все равно видно. Даже под краской.

– Видно только тебе, Маш. Никому нет до них дела. Зато на татушку люди смотрят пристально. Иногда. Ты привлекаешь к себе внимание. Я надеялся, что оно поможет тебе обрести уверенность.

– Мне помог ты. Вместо таблетки, – усмехнулась я.

Олег пересчитал губами мои пальчики, развернул ладонь и оставил поцелуй на запястье.

– Ты сама себе помогаешь, девочка. Я просто один из многих похотливых мужиков, что хотят тебя.

Я фыркнула, не сдержавшись.

– Из многих? Ты шутишь.

– Ни капли.

– Никому я не интересна, Олег. Не знаю, зачем ты это говоришь…

– Антон, – возразил мне Олег. – Он никак не может оставить тебя в покое.

– Он перепил на дне рождения Алены.

– И это тоже.

Я закатила глаза, не веря в эту историю.

– Нет никаких у Антона чувств ко мне.

– Ты не видишь, как мужики смотрят на тебя в кофейне?

– Какие мужики?

– Клиенты, малыш.

– Ох, Олег, прекрати. Никто на меня не смотрит.

Он засмеялся и сказал:

– Ты такая ненаблюдательная и немножко наивная, девочка моя. От этого еще более прекрасная. Обожаю тебя.

Он подался вперед через столик и поцеловал меня в губы. Я ответила с удовольствием, положив ладонь ему на затылок, чтоб погладить волосы.

– Ммм, – протянул Олег. – Давай продолжим. А то у меня мысли совсем не о том.

Я была рада закончить этот странный разговор.

Я покивала, и Олег быстро убрал столик для перекуса, занялся моей татуировкой. Он молча вернулся к работе. Я все пыталась заговорить, чтобы вернуть легкое настроение начала сеанса. Но каждое слово казалось глупым, и я отказывалась, боялась показаться идиоткой или снова разозлить моего мастера.

– О чем ты думаешь? – спросил Олег резковато, волнуя меня еще сильнее. – Только честно.

Я решила не лукавить.

– Мне неуютно, когда ты молчишь. Кажется, что я тебя обидела.

– Ты не обидела меня. Но я немного злюсь, потому что ты закрылась.

– Я не…

– Закрылась, Маш, – перебил Олег. – Ты все еще болеешь своими шрамами. Я думал, что смог тебя вылечить, но ошибся. Поэтому злюсь на себя. Как идиот.

– Ты не идиот, – поспешила я его уверить. – Но ты и не должен был меня лечить.

– Ты сама не справляешься. Тебе это мешает жить. Согласись?

Глаза защипало. Он слишком точно попал в мою болевую точку. В то самое место, которое болело сильнее шрамов. Они давно зажили, но действительно мешали мне жить. Они и тот, из-за кого я их получила.

Машинка жужжала, но я совсем не чувствовала боли на коже. Меня разрывало изнутри. Я моргала часто-часто, чтобы прогнать слезы и воспоминания.

Олег убрал излишки краски и ласково коснулся губами моего плеча. Сразу стало легче.

– Я совсем тебя расстроил. Что в первый раз лез в душу, что сейчас. Давай просто доделаем небо, малыш. Постарайся не думать о плохом.

Он потерся своим носом о мой, чмокнул меня в самый кончик и снова взялся за машинку. Жужжание и саднящий зуд вернулись. С ними вернулись воспоминания.

Я не собиралась говорить об отце. Я ни с кем и никогда не говорила о нем. Даже с мамой, которая тоже была ранена и хотела забыть. Но, как и шрамы, которые я лелеяла и прятала, мои травмы нельзя было скрывать. Олег хотел их видеть. Он целовал их и лелеял. Этот мужчина принимал меня целиком со всеми изъянами и открывался в ответ. Олег честно рассказал мне все об Алене. Он был готов прекратить скрываться, и я невероятно уважала его за эту смелость. Она и побудила меня быть храброй и открытой.

– Это из-за отца, – заговорила я, удивляясь, как несложно взять и начать исповедь.