Чернила, тайны и отец моей соседки

Олег прервал работу, но я кивнула, чтобы он продолжал. Под звук машинки мне было проще дышать и говорить.

– Необязательно… – начал Олег, но я не дала ему остановиться меня.

– Обязательно. Раз ты думал о моих шрамах, значит тебе будет интересно.

Я пыталась говорить без надрыва, но голос все равно дрожал.

– Интересно – это немного не то слово, – поправил меня Олег. – Я бы хотел знать о тебе все.

Он отвлекся, чтобы стереть краску и набрать новой в иглу. Я заново собралась с силами и продолжила, как только он приступил к работе.

– Я была маленькая и плохо помню. Большую часть знаю со слов родителей. Когда они ругались, мама всегда припоминала отцу.

Я услышала, как Олег сглотнул, но старалась не интерпретировать этот знак.

– Он остался со мной дома один. Ему это не нравилось, но мама иногда настаивала. Я всегда расстраивалась, когда она уходила. Отец со мной не играл, все время ругался. Я ему надоедала, доставала, мешала телек смотреть.

Олег пренебрежительно фыркнул. Уверена, он многое мог бы мне сказать, осудить, но не стал. Я уже знала, что мой мастер будет сдерживать эмоции и суждения до победного. И потом не факт, что выскажется.

– В этот раз он тоже ругался, что я громко играю. У нас однушка была. Никуда не деться друг от друга. Но он нашел способ, ушел курить на балкон. А может и не только курить. Мне казалось, его нет целую вечность. Я сходила на балкон, но он не открыл мне дверь. Велел идти играть. Не помню, как оказалась на кухне и зачем. Наверно, есть захотелось. Я потянулась к кастрюле. Оказалось, там варился суп. Потом помню только боль ожогов. Мне казалось, что кипяток выжег все до самого сердца, и я умираю.

Голос пропал. Я хотела продолжить и сказать самую ужасную правду о своем отце, о том, каким он остался в моих глазах до конца. Я несколько раз набирала воздуха полную грудь, но слова не слетали с губ. Вместо звуковых вибраций мой рот рождал пустоту.

Олег поцеловал меня в плечо. Он собирался что-то сказать. Конечно, остановил бы меня, чтобы не мучить. Но его касание дало мне сил. Я наконец проговорила:

– Он очень долго не приходил. Не слышал на балконе, как я кричала. Очнулась я уже в больнице. Со мной были только врачи. Мама говорила, что он тоже был, но я не помню.

– Капец, – буркнул Олег, останавливаясь.

Он положил ладонь мне на шею сзади, погладил у кромки волос, прижимаясь своим лбом к моему. Олег зашептал:

– Я даже обнять тебя не могу.

– Ничего. Ты лучше продолжай. Мне нравится, когда ты набиваешь.

– Второй раз и уже подсела на иглу? – поддразнил Олег, отпуская меня, чмокнув в лоб.

– Наверно. С первого раза подсела на твою иглу.

Олег покачал головой и продолжил работу. Я выдохнула, встречая новый поток сладкой боли.

Машинка жужжала, успокаивая меня и уравновешивая. Я думала, что буду плакать, рассказывая Олегу, но на удивление хорошо держалась. Мне захотелось продолжить и поделиться другими подробностями.

– Знаешь, если бы он пришел чуть раньше, шрамов могло не остаться. Сама я не сумела снять с себя одежду, и она обжигала меня.

– Откуда ты знаешь? – спросил Олег.

– От мамы, конечно. Она всякое такое кричала, когда они ссорились. А потом он уехал в Москву работать. Думаю, из-за ее упреков, из-за меня. После больницы отец на меня даже смотреть перестал. Наверно, стыдно было.

– Очень странное чувство стыда, если честно. Чуть ребенка не убил, а потом свалил.

– Да, своеобразная забота. Но мама очень расстроилась. Все время рыдала по ночам. Думала, я не слышу. Оказывается, отец быстро нашел там другую, забыл про нас совсем.

– Ты ведь не злишься на него, малыш, – догадался Олег. – Чувствуешь себя виноватой, но на него не злишься.

– Не злюсь, – подтвердила я. – Я думала, что виновата. Он ведь из-за меня бросил маму. Не потянись я к этому супу…

– Нет, Маш! – прервал меня Олег. – Нельзя так рассуждать.

– Знаю, – согласилась я. – Я долго избавлялась от этих мыслей. Потом на отца долго злилась, но и это прошло.

– Ты очень добрая, знаешь?

– Нет. Я обычная, Олег.

– Ты простила его.

– Нет. Но я перестала злиться. Очень сложно злиться на покойника, знаешь ли.

Олег отстранился, убирая иглу с кожи. Я пожала плечами.

– Да, такая вот забавная штука. Он погиб. Его хоронила новая жена. Мы узнали через год, наверно. Когда мама хотела официально развестись. Оказалось, она уже вдова.

Машинка снова зажужжала, но на этот раз я больше не отвлекала Олега разговорами. Откинувшись в кресле, я постаралась расслабиться и до конца сеанса просто лежала с прикрытыми глазами.

– Закончили, – проговорил Олег. – Посмотри и заклеим.

– Ммм, – протянула я.

Он дал мне зеркало, и я не удержалась от улыбки. Картинка стала идеальной. Руны, бабочки, ясное небо. Отличный знак, чтобы отпустить все и лететь навстречу солнцу и любви.

– Сейчас ужасную вещь скажу, – начал мой мастер.

Я перевела на него взгляд. Щеки Олега были чуть румяные. Наверно, здесь жарко, иначе… Не может же он смущаться?

– Отвратительно, конечно, быть благодарным за твои шрамы… Но мы бы не встретились, если бы ты не хотела их спрятать.

– Действительно, – проговорила я шепотом.