Чернильное сердце

– Сорока тоже осталась, – может, потому что всегда других заставляла делать грязную работу. А меня, наверное, посчитали за хорошего, потому что был узником? А может, я жив, потому что давно ничего не сжигал и не убивал с удовольствием, как Плосконос? Все может быть… Однако я здесь… А теперь пропусти меня, любительница книг!

Но Элинор не двинулась с места.

– Нет! – сказала она. – Ты выйдешь отсюда, если отпустишь ее. Я не верила, что все это хорошо кончится, но конец настал. И ты, мерзавец, не испортишь его, не будь я Элинор Лоредан! – Она смело загородила собой дверь клетки. – В этот раз ты без ножа, – с угрозой прошептала она, – а твой поганый язык тебе не поможет. Дай ему в глаз, Тереза, ударь его, укуси подонка!

Но Баста вдруг отшвырнул Терезу, рванулся к двери и побежал, расталкивая воскресших. Фарид и Мо не успели броситься в погоню за ним, и он скрылся.

– Чудесно! – сказала Элинор, выходя с Терезой из клетки. – Теперь эта сволочь будет мне сниться. И если я услышу ночью в саду шорох, мне будет мерещиться, что это он идет на меня с ножом.

В ту же ночь, когда исчез Баста, пропала и Сорока.

Уехать из деревни Каприкорна оказалось непросто – на автостоянке не было ни одной машины.

– Не может быть! – простонала Элинор. – Неужели опять придется тащиться пешком по этим колючкам?

– У тебя нет телефона? – спросил Мо.

Он теперь не отпускал от себя Терезу. Заботливо осмотрев ее шею – на ней были красные следы от пальцев Басты, – он потрогал прядь ее волос. Да, девять лет и в самом деле немалый срок, и Мегги видела, как осторожно, словно по узкому мостику через пропасть, идут друг к другу ее родители.

Телефона у Элинор, конечно, не было: Каприкорн приказал забрать его. Фарид кинулся на поиски его, но ничего не нашел.

Тогда все приняли решение переночевать в деревне. Ночь стояла теплая, и можно было вполне устроиться на ночлег под открытым небом.

Мегги и Мо даже раздобыли одеяла, их оказалось немало в опустевшей деревне. Ничего не взяли только из дома Каприкорна. Мегги не хотела переступать его порог – даже не потому, что оттуда еще тянуло гарью, а потому, что ее, как хищные звери, терзали воспоминания.

Усевшись с родителями под старым дубом недалеко от автостоянки, она вдруг вспомнила Сажерука. Что с ним? Жив ли он или лежит где-то в холмах мертвый? «Наверное, я так и не узнаю, что с ним случилось», – подумала Мегги.

Деревня стояла как заколдованная. Всюду звенели странные голоса, туда-сюда сновали какие-то сказочные существа, словно явившиеся не из слов старика, а из детских снов. Где же теперь Фенолио? Хорошо ли ему в его книге? Мегги хотела, чтобы ему было там хорошо, но она думала, что он будет скучать по своим внукам, игравшим в прятки в шкафу.

Сон уже тяжелил Мегги веки, но она увидела в окружении фей Элинор с таким счастливым лицом, какого у нее, наверное, никогда не было. А рядом с Мегги сидели ее родители, и мама что-то писала на листьях дуба, на своем платье, на песке. И все слова хотели, чтобы их написали… Столько слов…

Тоска по дому

Но все же Бастиан знал, что не сможет уйти без этой книги. Теперь ему стало ясно: он и попал-то сюда из-за нее – это она приманила его каким-то таинственным образом, потому что хотела быть у него, да и всегда, в сущности, была его книгой!

М. Энде. История, конца которой нет[24]

Сажерук нашел в доме Басты бинокль и наблюдал за происходящим с крыши дома, стоявшего на безопасном для него расстоянии. Сначала он хотел спрятаться в своем укрытии: ему так часто приходилось видеть, как Тень убивает. Но на праздник Каприкорна его влекло странное, неразумное, как вера Басты в амулеты, чувство, что своим присутствием он поможет сохранить книгу. Он не мог признаться самому себе в том, что хотел увидеть казнь Басты в тот самый бинокль, в который Баста обычно разглядывал своих жертв.

И вот он сидел на дырявой крыше, у холодной печной трубы, зачернив лицо углем, чтобы не выдать себя в темноте, и смотрел, как над домом Каприкорна клубится дым. Он видел, как Плосконос пошел со своим отрядом тушить пожар, как появилась Тень, как погиб Каприкорн. Но Сажерук был огорчен тем, что Басте и Сороке удалось скрыться.

Сажерук, не участник, а зритель, видел все.

Он столько раз бывал лишь зрителем, и это была не его история. Ему безразлична судьба Мо, его дочери, любительницы книг и той женщины, которая вновь принадлежала другому. Она выбрала не его и осталась со своей дочерью, и он выбросил ее из своего сердца, как всегда делал это с тем, кто занимал в нем прочное место. Он был рад, что ее не настигла Тень, но она больше не интересовала его. Теперь все свои необыкновенные истории, избавлявшие от одиночества и развеивавшие тоску по дому, Реза будет рассказывать Волшебному Языку.