Чернильное сердце

Баста так грубо отпихнул от себя Сажерука, что тот упал, и хотел уже обнажить свой меч, но в его руках, белых как бумага, силы явно не было. Меч выскользнул у него из рук и упал на ковер. Было такое ощущение, что на клинке запеклась кровь, но возможно, на нем лишь играли отблески огня. Каприкорн стоял и озирался. Казалось, у него голова шла кругом, он пошатывался, как дрессированный медведь, который слишком долго танцевал и крутился в одну сторону. Может быть, это нас и спасло, по крайней мере, так всегда утверждал Сажерук. Если бы Баста и его господин набрались сил, они бы нас, возможно, убили. Но они еще не совсем прибыли в наш мир, и я схватился за меч, который лежал на ковре между моими книгами. Он оказался гораздо тяжелее, чем я себе представлял. Выглядел я с этой штукой, наверное, ужасно смешно – вероятно, взял его наперевес, как пылесос или палку. И все же, когда Каприкорн, пошатываясь, приблизился ко мне, я направил на него клинок, и он остановился. Запинаясь, я попытался объяснить ему, что произошло, хотя и сам этого не понимал, но Каприкорн лишь пялил на меня свои водянистые глаза, а Баста стоял рядом с ним, положив руку на свой ножичек, и, казалось, ждал, что его повелитель прикажет перерезать всем нам глотки.

– А пожиратель спичек? – охрипшим голосом спросила Элинор.

– Он сидел на ковре, как оглушенный, и не произносил ни звука. О нем я даже не думал. Если открыть коробку, в которой две змеи и ящерица, ты ведь сначала позаботишься о змеях, не так ли?

– А моя мама? – едва прошептала Мегги: она не привыкла произносить это слово.

Мо посмотрел на нее.