Чернильный ангел

Обидно, что мне, мягкому человеку, приходится все время быть жестким, но иначе, увы, нельзя — иначе все рассыплется!

Я старался ворочаться поменьше, чтобы все вокруг успокоилось. Спи!.. Но нет! Наверное, надо записать эту безобразную сцену, которая только что произошла у нас с дочуркой? К утру забудешь!.. Да не забуду! (Не хотелось вылезать из-под одеяла и из накрывающего сознание сна.) Забудешь! Прекрасно же знаешь, что забудешь! Не впервой. Сколько уже забыл, вот так вот заспал. Поднимайся!

Я тихо поднялся, слегка покачиваясь, разлепляя очи, но не до конца, привычно уже нашарил стол в темноте, бумагу, ручку... и стал писать. Дело привычное. По ночам всегда пишу в темноте... Только утром не все разберешь.

Донеслось хихиканье дочурки.

— А ты зрение не испортишь? — ехидно проговорила она.

Я повернулся к ней, пытаясь поймать в темноте ее взгляд.

— Да, вот так вот! — ответил я. — Читать вредно в темноте, а писать — полезно!

Мы улыбались в темноте, не видя друг друга.

— Что вы там бузите среди ночи? — вдруг донесся сквозь фанерную перегородку голос бати.

— Да так. Полемизируем. Спи! — сказал я.

— Я вспомнил вдруг, — глухо заговорил отец, — как в детстве... Бывало, выгонят меня с книжкой... мол, хватит керосин жечь! А я выйду тогда наружу, приложу книжку к беленой стене хаты — все видно! И читаю, пока совсем не станет темно.

— О! Сейчас пойду попробую! — оживленно приподнялась дочурка.

— Лежи!

Потом мы вроде бы уже засыпали. В мозгу проплывали кадрики дня. Да, может быть, со святым Мефодием ему не сравняться — но денек тоже вышел ядрен!

Снаружи раздался уже знакомый, привычный грохот. Я высунулся. Так и есть: снова Битте ссыпался с лестницы.

— А сегодня у нас что? — поинтересовался я.

— Магнитная буря, — сухо пояснил он.

Святая Аграфена

В это утро я проснулся от бряканья на кухне. Батя лютует? Намекает, что хочет есть? Похоже, все не так, я прислушался к продолженью — тут было какое-то другое, веселое бряканье, журчащее непрерывно, словно ручеек. А, это Настя переставляет посуду! Живет у нас уже третий день — и как хорошо! С ней и я впервые по-настоящему почувствовал лето. И гуляли, и к Нонне ездили в больницу, а вечером даже поймали на удочку рыбку, которую тут же отпустили: посмотрим, как эта рыбка себя покажет!

С таким бодрым настроем я встал и даже дважды присел, изображая зарядку. Не только же одному бате прыгать и приседать. У меня сил на гимнастику почему-то нет, а он прыгает каждое утро — стекла дребезжат! Здорово вообще живет! Ни за что на свете по-настоящему не волнуется. Гимнастика, еда, труд. И не представляю, что может его заставить отказаться от обязательной ежедневной прогулки. И лютует он только тогда, когда путают его планы. А так он — сама выдержка. Наверное, и надо жить так аккуратно? Я точно уже знаю: если из батиной каморки доносятся глубокие вздохи, значит, делает зарядку. Другие причины глубоких вздохов он отметает. Только зарядка!

Я тоже буду так жить!

Я бодро присел еще раз, напялил перед зеркалом улыбку и пошел. Глянул на церковный календарь у двери. Так... Сегодня шестое июля... «Святая Аграфена, канун Ивана Купалы. Положено утром париться в бане, купаться до позднего вечера с песнями и играми. Заготавливать веники».

Точно. Вот так и буду жить, только прелестями. Почему нет?

«На Аграфену хорошо сажать репу. Репа, посаженная на Аграфену, особенно крепка».

И я буду крепок, как репа!

Сияя, я вышел на кухню.

Настя была веселая, румяная, совсем не такая, как приехала сюда, абсолютно измученная. Жизнь на воздухе, несмотря на все здешние ужасы, ей к лицу. Батя был уже за столом, не брякал, но сидел мрачный... Да, видимо, насчет вздохов только во время зарядки я не прав.

Настя ставила в стеклянную банку вымытые, пускающие зайчики (давно их такими не видел) ножи и вилки. Молодец!

— Всем привет! — Я, сияя, уселся.

Батя не ответил. Решил повредничать? Ну что ж — схлестнемся, батя! Могу!

Настя положила каши... Вот это каша! Отец ел молча, глядя куда-то в неизведанное. Пока, к счастью, настроение Насте не испортил... но испортит, если будет такой!

— Сегодня рано утром... — медленно проговорил он.

Долгая пауза. Интересно, жевать нам можно — или лучше подождать?

Ладно, подождем. Хотя, в общем, мысль его понятна: он встал рано, как и положено труженику, а мы позорно спали. Что дальше?

— Я встал — вы еще спите...

Ну, это мы уже поняли.

— Решил на рынок сходить...

Это похвально! Но что-то не видно, чтобы он что-то купил... ни луковицы, ни морковки! Ходил, видимо, с целью научного изучения, как всегда.

— Так вот! — заметив мою ухмылку, припечатал гневным взглядом. — Посмотрел!

Тоже дело.

— И что я увидел?

...Лекция, видимо, на час. Каша остынет. Зачерпнул, медленно, вежливо поднес ложку ко рту. Так можно?

— Продают уже картошку. Свежую... Хорошую! Гладкую, розовую...

— Ну вот — а ты не верил в фермерство! — бодро произнес я. Надо перехватывать инициативу — не то завтрак затянется до ужина, а хотелось бы еще заняться кое-чем.

— ...и почти на всех лотках табличка — специально пишут, чтобы покупали: сорт «Невский»!