Черно-белая радуга

– Миллионов двенадцать, может, пятнадцать. По-моему, этого никто точно не знает. – Анна глянула на него и указала подбородком на перекресток. – Мне туда. Ты знаешь, как добраться туда, куда надо тебе?

– Я должен угостить кофе одну симпатичную девушку за ее помощь, значит, мне надо в кафе или бар, который выберет она. Покажешь дорогу?

Анна подумала было о Егоре, готовившемся дома к экзаменам, но тут же решила, что позвонит ему позже, если будет задерживаться.

– Тогда нам туда вместе, – ответила она, кивая на тот же перекресток.

В баре они заняли два последних свободных стула у стойки – не все офисные служащие торопились в этот час к метро, многие оседали и в барах – и заказали после короткого совещания по бокалу пива.

– Однако жаркий у вас город, – сказал Найджел, опорожнив одним глотком чуть ли не половину бокала.

– Да, снег с медведями здесь не круглый год.

Он хохотнул.

– А как в Дублине летом? – спросила Анна.

– Я и не знаю, как там в последние годы. Я уже пять лет живу в Таиланде.

– В Таиланде? А чем там может заниматься иностранец?

– Да, в общем, кто чем. Кто-то английский преподает, кто-то переводит или в компаниях работает. У меня, например, бар в Бангкоке и еще один на Самете.

– Интересно, – протянула Анна. – А почему именно Таиланд?

Найджел закурил, повертел зажигалку на стойке.

– Я как-то поехал туда отдохнуть, да так и остался. Почувствовал себя там дома. Удивительная страна. Ты не бывала?

– Пока нет, но очень хотела бы. – Она глянула на его полупустой бокал. – Тебе заказать еще пива?

– Да, конечно. И себе тоже возьми.

– Отлично мы зашли выпить по кофе.

– Извини, – встрепенулся Найджел. – Ты спешишь?

Анна глянула на часы.

– У меня дома ребенок один. – И тут же заторопилась, поймав удивленный взгляд Найджела. – Племянник, ему шестнадцать… Он должен сейчас к экзаменам готовится, вот я и волнуюсь, готовится ли…

– А, понятно. Ты просто так молодо выглядишь, что у тебя может быть только младенец, вот я и удивился, как можно младенца оставить одного.

– Это был изощренный комплимент? – прищурилась Анна.

– Ага. Не получился, да?

– Получился. Сейчас я тебе правильно отвечу.

Анна легко вздохнула, потупила взгляд и произнесла с кокетливой улыбкой: «Я польщена».

Найджел довольно рассмеялся.

– Браво!

Они проговорили еще часа три, перескакивая с темы на тему и с жаром обсуждая каждую из них. Анне казалось, что они знакомы уже давным-давно – с такой легкостью тек их разговор, и так часто они смеялись. Она узнала, что в Москву Найджел приехал туристом, по рекомендации своего знакомого, которого город привел в восторг. Сам Найджел сначала достаточно сдержанно отозвался о прелестях Москвы, но, узнав, что для Анны это не родной город, открыто отметил многие недостатки, включая и повсеместную угрюмость обслуживающего персонала.

– Это русский характер, – пояснила Анна, согласившись с ним. – Улыбаться незнакомому человеку здесь, в общем, не принято. Это считается признаком неискренности, попыткой скрыть настоящие чувства. Русские улыбаются, чтобы показать личное расположение, симпатию, а к незнакомому человеку откуда симпатия? Знаешь, есть даже поговорка… – Анна замялась, думая, как бы половчее перевести на английский «смех без причины – признак дурачины». – Если человек смеется без причины, то это знак того, что у него не все хорошо с головой.

Найджел вздернул бровь.

– Интересно.

– Да, этот феномен так же интересен, как американская улыбка или японские поклоны. Но когда знаешь об этой черте характера, то понимаешь, что это не враждебность, это… просто так и все. А еще забавно, я сама это только недавно заметила. Здесь персонал часто использует уменьшительно-ласкательные суффиксы, чтобы показать дружелюбность сервиса, и это так неприятно звучит. Чувствуешь себя тупым ребенком. Но русские могут быть очень открытыми, с теми, кого хорошо знают.

– А как же тогда ты ко мне подошла? С улыбкой?

– Ну, я сразу почувствовала личное расположение к человеку, который выбирает обувь «Нью Бэлэнс». Я и сама ее люблю.

– Отличное объяснение! – Найджел покачал головой. – Да, ты открыла мне глаза на Москву. Как жалко, что я уже завтра улетаю.

Анну кольнуло разочарование, ей стало грустно от мысли, что она больше не увидится с Найджелом. После его слов она посмотрела на часы и засуетилась.

– Я думаю, мне пора. Мой племянник уже, наверное, умирает с голоду.

Она попросила счет и достала кошелек из сумки, но когда бармен положил чек на стойку, Найджел тут же потянул его к себе.

– Нет-нет, – отрицательно замотал он головой. – Я пригласил тебя на кофе, я и плачу.

– Даже если чашка кофе оказалась четырьмя бокалами пива?

– Даже если бы их было десять!

На улице Анна предложила Найджелу поймать для него такси, но он сказал, что хочет еще пройтись, чтобы посмотреть на Москву изменившимся после ее объяснений взглядом. Он достал из бумажника визитку и спросил, есть ли у Анны ручка.

– Я пишу тебе здесь еще домашний телефон и телефон бара на Самете, – объяснил он, покрывая карточку убористыми цифрами. – Обязательно позвони мне. Ты же будешь когда-нибудь в Таиланде?