Черно-белая радуга

– В «Пампасах», – отозвался Миша, останавливаясь у стойки с перчатками. – Слушай, взять мне эти, как думаешь? – Он натянул перчатку ярко-желтой кожи на ладонь и выставил, любуясь, руку перед собой.

– А у тебя разве нет перчаток?

– А разве разрешается иметь только одни перчатки?

У Миши то и дело звонил телефон, и Анне, вежливо отходившей на время разговоров в сторону, скоро наскучило рассматривать одежду, которую ей не хотелось ни покупать, ни даже примерять. И тогда, когда уже начала подумывать о том, чтобы оставить Мишу, он, словно почувствовав ее меняющееся настроение, глянул на часы и сказал:

– Мы же в ресторан можем прийти и пораньше, да?

Хостесс показала им на столик у окна, и Анна прошла к нему первой, устроилась в кресле ближе к выкрашенному красной матовой краской радиатору и с удовольствием вытянула ноги, гудевшие после долгой ходьбы. Она повернулась к окну, за которым трудно парковался огромный джип, собрав позади вереницу раздраженных машин, а Миша сразу занялся изучением меню, заявив: «Сейчас съем все, что у них есть. Буду суп, салат и… И…».

Так, глядя каждый в свою сторону, они не заметили, как к столу подошла высокая девушка, в которой Миша узнал Машу, а Анна с завистью отметила красивые бедра и вьющиеся волосы медового цвета. Расцеловав Мишу, девушка перевела на Анну вполне приветливый, но немного рассеянный взгляд и пошевелила в воздухе пальцами с хорошим маникюром.

– Привет, я Маша.

– Я Анна. Очень приятно, – ответила Анна, рассматривая чуть ли не в открытую острые лучики ресниц, губы с загнутыми вверх уголками, веснушки на тонкой переносице и бордовую кожаную сумку, которую Маша небрежно бросила на пустой стул. От этой девушки исходила такая уверенность в своей внешней безупречности, что Анна углубилась в ставшее вдруг неудобным кресло и поджала под него ноги в заляпанных зимней городской грязью ботинках.

К счастью, ее смущение осталось незамеченным – Миша уже привлек внимание Маши вопросом:

– Ну что, с Кристофом покончено?

– Не знаю. Но меня точно достал Париж. Деревня какая-то. – Она поморщилась. – А тут проект как раз наклевывается, так что я пока здесь побуду.

– Что за проект? Еще один ресторан? – спросил Миша, опять взяв в руки меню. – Блин, к нам кто-нибудь подойдет сегодня или нет? Я сейчас скатерть жевать начну.

– Нет, в этот раз магазин.

Анна вежливо кивнула, чтобы показать свое участие в разговоре, и Миша, заметив это, тут же разъяснил: «Маша занимается интерьерами, а Аня… Анька, что ты делаешь?».

Но тут подошла официантка, и Анне не пришлось отвечать на этот вопрос, не очень-то важный для собеседников и такой сложный для нее. Вероятно, ей уже пора было решать, как она хочет, или хотя бы согласна зарабатывать, но пока она избегала каких-либо решений, требовавших ответственности и продуманности.

Когда принесли напитки, за соседним столом громко зазвонил телефон – Миша вздрогнул – и владелец телефона отозвался столь же громким «алло».

– Хамство какое! – воскликнул Миша, впитывая салфеткой капельки джин-тоника с брюк. – Устроили тут переговорный пункт, блин!

– Да, громковато для ресторана, – согласилась Маша.

Анна отпила вина и, неловко кашлянув, решила поддержать тему:

– А я на днях читала статью про мобильные телефоны для ортодоксальных евреев, которые не звонят и не принимают звонки по субботам…

– Везет им! – отозвался Миша. – У них хотя бы по субботам тихо.

Маша улыбнулась.

– А некоторые себе еще такие звонки восхитительные ставят… Я была на днях на встрече, и у одного из клиентов, солидного такого дядечки под пятьдесят, с брюшком, лысинкой, телефон песенкой Барби пел. – Она напела, кукольно качая головой: – I'm a Barbie girl in a Barbie world, ^_ – и рассмеялась, вспомнив, видимо, как это выглядело на встрече.

– И ты будешь работать с таким идиотом? – прищурился Миша. – Ты представляешь, какие дизайны он может тебе заказать?

– Да какая разница, – отмахнулась она. – Мне к дурновкусию не привыкать. Лишь бы платил.

Миша в сомнении покачал головой.

– Ну, а что у тебя с Кристофом-то случилось?

– Ничего особенного. Он сам не знает, чего хочет. То замуж приглашает, то вдруг собирается все бросить и поехать работать в Лондон.

– Он зовет тебя замуж, а ты сидишь здесь и рассказываешь мне, что он не знает, чего хочет?!

– Ну, он как-то неубедительно зовет. И потом, Мишк, ну что я буду делать в том Париже?

– Жить, дурында! Это здесь делать нечего. Посмотри хотя бы на эту погоду!

Маша пожала плечами, глянула в окно, на которое ветер кидал мокрый снег: «Ну, здесь есть ты, например».

– Я бы к тебе приехал, козочка моя! Сказала бы своему Кристофу, что я твой давно потерянный и недавно найденный брат. Или вы могли бы усыновить меня.

– Ты же час назад к Полу Смиту хотел усыновляться, – заметила Анна. – Когда шарф увидел, помнишь? Вернее, его цену.

– Ну, здесь более реальная возможность! И потом, в Париже полсмитовая одежда подешевле будет. Смогу себе позволить. Машка, у вас же сейчас, кстати, распродажи! Чего ты сорвалась?

– Хочу Новый год здесь встретить.