Черно-белая весна

о любви куплет поет,
и лукавит, и смеется.
Черным ливнем волос льется
по плечам, скользит на чуть
обнажившуюся грудь,
но она не замечает,
и кружится, и взлетает,
и над сценою летит.
«Браво! Браво!» — зал вопит.
Зал приветствует искусство.
От оваций меркнет люстра.
Зал пустеет. Гасят свет.
В этот миг искусствовед,
появившись из-за сцены,
на пути у Мельпомены
вырастает, как стена:
«Наконец-то ты одна…»
Побледнела Мельпомена—
Так ужасна эта сцена—
На лице ее испуг,
Как же все случилось вдруг?!
На щеках играет пламя.
Мельпомена хочет к маме.
Прикрывает ручкой грудь.
Норовит за дверь шмыгнуть.
Ах да ох… Не тут-то было!
Ключик щелк! И все поплыло,
зарябило… нет пути…
Шепчет: «Папочка, прости…
Ой, не надо, ой, не лезьте,
не лишайте деву чести…»
Но в ответ искусствовед
шепелявит: «Ну уж, нет…»
Он по этой части мастер!
По листу скрипит фломастер,
в небольшой научный труд
строчки резвые бегут.
Три, четыре крепких слова—
все! — рецензия готова:
«…безыдейна и глупа,
наготою до пупа
кружит головы поэтам.
Остановимся на этом.
Суть ясна. Искусства нет»,—
Завершил искусствовед.
Он в карман фломастер прячет.
Мельпомена горько плачет.
Юность — в прошлом. Честь — в былом.
Кончен бал. В душе надлом…
С этих пор она не пляшет,
не поет, грустит и вяжет,
бродит с пасмурным лицом;
и, трагическим концом
завершая представленье,
мстит нам дева за паденье,
метит горечью судьбы
обывательские лбы.

Там… (Фантастическая миниатюра)

Брусок металла — из гранита
торчащий — почками набух.
Из оцинкованного сита
лил дождь на глянцевый лопух.

Лопух, как будто натуральный,

ногою высверлив асфальт,
торчал на площади центральной
под лампой в много тысяч ватт.

И не один сопливый кибер

его пинцетиком хватал.
Не одного папаша выдрал
за размагниченный металл.

Лопух оградой окружили.

Весь мир дивился. А лопух
раскачивался на пружине,
как выпивший моряк на двух.

Центростремительная мода

на микросхемы трафарет
для электронного народа
пустила новый силуэт.

А знаменитый архитектор,

изобразив державный дух,
на двухкилометровый вектор
надел гектаровый лопух.

Но с океана Нефте-Газа

явилась осень. И лопух
увял. И пылью стал. И сразу
беспрецедентный бум потух.

Брусок латунными листами

кормил бензиновый фонтан.
И мельхиоровые стаи
летели за меридиан.

Богиня