Черно-белое кино

Песня виттенбергскнх алхимиков

Раскалились кирпичи,
дым кругом и пламень.
Ты варись, варись в печи,
философский камень.
Дух синильной кислоты,
олова и ртути.
Мы хоть ликом не чисты,
но чисты по сути.
Мы из жди, господа,
золото добудем.
Не добудем – не беда,
горевать не будем.
Мы привычны с давних пор,
мы не знаем страха —
пусть грозит нам хоть топор,
пламя или плаха.
Век нам кончить суждено
адом, а не раем.
Мы горим, горим давно —
всё не догораем.

И едва песня затихла, Фауст сказал мне:

– Да, я растроган. Я хочу остаться здесь,

и нам придется с вами временно расстаться

(семья и прочее), но вскоре,

может статься,

уже и завтра,

мы увидимся, мой друг.

Но поспешите, ибо день вчерашний наш,

хоть и блистательным увенчанный эффектом,

он все равно вчерашний день,

плюсквамперфектум,

а наша цель —

футурум первый и второй.

И не забудьте – ибо истина сия

еще не раз вам и послужит, и поможет —

чему не должно быть, того и быть не может,

а то, что быть должно, того не миновать.

3

И с этим в новое пространство я вступил.
И это было сплошь зеленое пространство.
Его окраски изумрудной постоянство
своей законченностью радовало глаз.
Передо мной лежал большой зеленый мир,
весь перемытый очистительной грозою,
как бы причастный в этот миг и к мезозою,
и к нашей эре, и к грядущим временам.
В нем все дышало влажным ветром и травой,
едва раскрывшимися листьями и хвоей,
и, как бы связанною с Дафнисом и Хлоей,
той первозданной первобытной чистотой.
И я не знал, куда мне следует идти
от этих рощ, от этих пущ, от их опушек,
от этих трепетно кукующих кукушек,
от этих вкрадчиво трепещущих синиц.
И я увидел, как на кончике листа
почти невидимая капелька держалась,
в которой явственно до боли отражалась
и вся Вселенная, и малый стебелек.
И эта капля на березовом листе
сейчас была уже не каплей, а слезою,
принадлежавшей всем векам – и мезозою,
и нашим дням, и всем грядущим временам.
И я не знал, куда идти мне и зачем от этих трав,
от этих птиц,
от этих трелей,
перед которыми все песни менестрелей
(о да простят меня!)
не стоят ничего.
И я хотел уж было Фауста просить
мне оказать давно обещанную милость —
чтобы мгновенье это вмиг остановилось,
едва лишь я ему скажу – остановись!
Но был мне голос.
Был он тихим, как трава
и как предутреннего ветра дуновенье.
И он сказал:
– Вся наша жизнь – одно мгновенье,
так как же можем мы его остановить!
Ты должен знать уже,
что наш вчерашний день,
хоть там каким ни завершившийся эффектом,
он все равно вчерашний день,
плюсквамперфектум,
а наша цель —
футурум первый и второй.
И твердо помни эту истину – она
в твой трудный час еще не раз тебе поможет —
чему не должно быть, того и быть не может,
а то, что быть должно, того не миновать.

Явление Катерины