Черно-белое кино

Так дни неслись, так быстро время мчалось,
что нам не удавалось наблюдать,
как листья блекли, и не замечалось,
как успевали листья облетать,
как вновь они раскрыться успевали,
и, с дождиком сойдясь накоротке,
цвела сирень, и сливы поспевали,
и дыни золотились на лотке,
и небо постепенно прояснялось,
и как-то утром, выглянув в окно,
спохватывались вдруг, и выяснялось,
что снег лежит на улице давно,
что искрится за ближней подворотней,
как елочные хрупкие шары,
не прошлогодний снег, а новогодний,
в накрапах мандаринной кожуры,
и дети уже возятся с санями,
и не вчера ли выстроенный дом
весь заселен и светится огнями…
Но все это заметилось потом,
когда у нас вовсю сверкала елка,
и мы, почти совсем уже без сил,
сидели за столом, и кто-то долго
за тостом новый тост произносил
и говорил, что можно жить без боли,
и есть к тому достойные пути,
чтоб день начать – как будто выйти в поле,
и жизнь прожить – как поле перейти.

«Катя, Катя, Катерина…»

Катя, Катя, Катерина,
в сердце, в памяти,
в душе нарисована картина,
не сотрешь ее уже.
Кантилена, Каталина,
слов бесчисленная рать.
Все труднее, Катерина,
стало рифму подбирать.
Голова моя туманна,
рифма скоро ли придет.
А уже приходит Анна,
Анна в комнату идет.
А уже приходит Ольга,
и подхватывает их
элегическая полька,
парный танец на троих.
Парный танец на два счета,
или на три – наплевать.
Нет причины, нет расчета
нам сегодня унывать.
Елка, праздник, именины,
день рожденья, Новый год.
Ольги, Анны, Катерины
бесконечный хоровод.
Месяц, тоненькая долька,
из окна глядит на нас…
Катерина, Анна, Ольга
засыпают в этот час.
Но за реки и поляны,
через горы и леса,
Катерины, Ольги, Анны
всё несутся голоса.

«Настежь ворота, не заперта дверь…»

Настежь ворота, не заперта дверь.
Где же ты, бедная гостья моя?
Жду тебя здесь, в этом доме чужом,
в доме на Клязьме.
Первые листья, десятый апрель.
Вспомни, какое сегодня число.
Как меня, боже, сюда занесло,
в эту обитель?
Парус изодран, и мачту снесло.
Кренится лодка, разбито весло.
Что же, случается, – не повезло
лодочке нашей.
Где наши гости? Не будет гостей.
Где наши чаши? Не будет вина.
Да не посетуй, что будешь одна
гостьей моею.
Я ведь и сам буду гостем твоим.
Будем с тобой друг у друга гостить.
Все-таки грех нам с тобою грустить
в этом апреле.
Чем одарю тебя? В темном бору
листьев зеленых тебе наберу —
пусть они тоже у нас на пиру
будут гостями.
Первые листья, десятый апрель.
Мы еще вспомним когда-то о нем,
в пору иную и в месте ином —
там, за лесами, —
только б он выстоял, жив и здоров,
все наши горести переборов,
дом Катерины, отеческий кров
Анны и Ольги.