Черно-белое кино

Оно конечно: было ей 13 годиков, было 14 ему.

Но ведь препятствия и испытания никто не отменял, скидок на возраст нет, ни в одном возрасте причем.

Может, поэтому так трудно оставаться влюбленным долгое время, годы и целую жизнь.

Трудно от слова труд.

Последнее время я начала спокойно относиться к февральскому празднику.

Он как напоминалка – эй, ты влюблена в этого человека!

Как уведомление в контакте о мероприятии: сегодня состоится встреча любителей ежиков, медитация в кругу боксеров…

Сегодня у тебя день влюбленных, дресс-код как полагается. Сердечки попками, романтические идеи, распахнутые глаза и обнимающие руки…

Завтра можно снова скучать и ворчать, в халате хмуриться над раковиной. Перепираться и вредничать.

Это как 23 февраля вдруг осеняет мысль, что давненько не дарила мужу носков, ибо он защитник отечества, а делать это без носков негоже.

Или 8 марта – день чтобы вспомнить о том, что существо рядом – женщина, и ее срочно надо задобрить мимозой, а лучше бриллиантами, чтобы стихия не разбушевалась и не снесла все на своем пути.

Так что почему-то день влюбленных настигает меня в другие дни.

Например, в будний понедельник, когда я пробиваю колесо.

И через десять минут мой хмурый принц на забрызганном реагентами коне, бросив все рабочие неотложные дела, прилетает и, выразительно посмотрев на меня сложносочиненным взглядом (так смотрят на Венеру – красивая, но ей бы еще руки отбить), буксирует в сервиз мою ласточку, и уже через полчаса я лечу дальше.

Или когда мой законный Колумб возвращается из командировки, открыв все Анадыреамерики.

И я, толком не спящая несколько ночей, ходящая по сумеркам дозором с двустволкой под мышкой и временно исполняющая обязанности вожака стаи, радуюсь и засыпаю в надежном и безопасном пространстве.

Или когда, вот прям абсолютно без повода, звучит «Я люблю тебя».

А я ненакрашенная и в халате. И вместо романтического трека за кадром дерутся дети.

В одном интервью с Лолитой я прочитала, что для нее любовь – это когда люди вместе, потому что они приняли такое решение, выбрали друг друга.

И тогда ни трудности, ни болезни, ни искушения не способны им навредить.

Такое влюблен по собственному желанию.

Люди, я желаю всем любви! Говорят, это – просто…

Только сердце активировать.

КЛАРА

Есть люди, которые проносятся по твоей жизни кометой и исчезают в соседней галактике.

Но они оставляют в сердце яркий свет, и этот кометный хвост может согревать и освещать путь еще долго-долго.

Нет, вы не видитесь, не звонитесь, не стремитесь к общению.

Живя в разных мирах, не соприкасаетесь днями и жизнями.

Но этот кометный хвост – так ярок!…

Эта женщина для меня – произведение искусства.

Воплощённое Вдохновение. Муза.

Такое чувство, что в какой-то миг открылась дверь из параллельной вселенной – и вошла она…

Те, кто хоть раз попал в её поле, хоть раз слышал, как она живочитает стихи, хоть раз читал стихи с ней, сейчас хором кричат :"Дааааа!"

Это необыкновенно острое ощущение волшебства. Гипноз. Музыка поэзии.

Как крыса при звуках дудочки, я завороженно застывала на месте и готова была слушать, слушать, слушать…

Клара не вела пары, как другие преподаватели.

Она читала курсы.

И это были не всеобязательные умнящие дисциплины, а сценическое действо со всеми вытекающими.

Клара Борисовна заходила в кабинет и приносила с собой атмосферу.

Атмосфера неспешно растекалась по помещению и обволакивала каждого студента, даже если он ещё не успел проснуться.

Погруженная в невидимый нам мир, сосредоточенная и одухотворенная, шурша длинной юбкой, Клара начинала таинственные приготовления.

Завешивала окна, настраивала проектор.

Стелила на обычную парту простую скатерть.

Глиняная чашка. Свеча. Яблоко.

И, неуловимо похожая сразу на всех женщин Грузии, начинала рассказывать о Нико Пиросмани.

Казалось, сам Нико в этот миг неслышно проникал сквозь стены, присаживался за свободную парту и внимательно слушал Клару…

… В тот день в кабинет неожиданно ввалился наш легендарный Владимир Михайлович (вы его знаете, а я ещё о нем напишу).

Он окинул кабинет взглядом полководца, оценивающего численность и боевой дух войск и отверз уста.

Наравне с былиной об Илье Муромце я поставила бы повествование о наших гнилушках, которые светятся в педе на музфаке.

Мы слышали его каждый божий год со всех возможных сцен, и знали наизусть.

Длиться сие повествование могло и 20, и 40 минут. Главное, чтобы не пошло на второй круг.

Не подумайте, мы любили декана и тепло вспоминаем его до сих пор.

Это была всего лишь маленькая фишка мощного талантливого человека.

Обычно все дослушивали до конца, улыбаясь и переглядываясь.

Гнилушки, если хотите, стали некой визиткой музфака.

В тот день, первый и единственный на моей памяти раз, все пошло не так.

Диссонанс исказил намоленное пространство. Вспугнутый Пиросмани еле успел укрыться за шторой. Мы дружно вздохнули и приготовились к неизбежному.

Клара Борисовна не произнесла ни слова. Только черты лица как будто заострились.

Молча начала она разбирать экспозицию.

Легко и стремительно сгребла чашку, яблоко и свечку в скатерть. Сняла затемнение.