Черно-белое кино

Знаю, что есть много кого с багажом пострашнее моего, но могу говорить только от своего лица.

Мы видим только то, что у нас забрали, и не замечаем того, что у нас есть.

Мы думаем о потерях, не видя своих реальных сокровищ.

Ну не дураки ли? А ещё пыжимся, тужимся, а сами руки мыть как следует не научились за тысячелетия истории, не говоря уже о чистоте мыслей.

Что выбрать? Делать вид, что ничего не происходит?

Или собирать информацию, анализировать, вникать?

Или поугнетаться до потемнения ауры?

Или, может, поблагодарить за каждый подаренный день Жизни Того, к кому всегда обращаешься, будь то православие, ислам, или ещё что-то необъяснимое с точки зрения банальной эрудиции?

Откуда нам знать, что будет завтра.

И, если оно для нас наступит, может, логично поблагодарить за подаренный день Жизни ?…

ПОЛЯНА МИРА И ДОБРА

– Сходим, посмотрим? – спросила меня Наташка.

…В наш до мозга костей застойный город, застрявший в Брежневской эпохе и впавший в перестроечную кому, приехала выставка Рериха.

Это было нечто! Я смотрела и слушала, забывая поддерживать падающую челюсть.

Картины, несущие кардинально иной мир, наполненные символами, учение, о котором рассказывал длинноволосый, как хиппарь, экскурсовод – шаблоны рвались невероятно.

Как будто бы ты сидел-сидел перед телевизором в старой заношенной пижаме, – а тебя вдруг перенесли в горы, предварительно окунув в водопад и посыпав звездами, и предложили переодеться…ну, не знаю, в кимоно.

Или в суфийское платье. Или в красочный восточный наряд.

Еще и музыку включили – практически неземную. Медитативную.

Тут же образовалось городское общество Рериха, продающее книжки, ведущее занятия и организующее встречи.

И даже поляна была – рериховская.

И, быть может, она так там до сих пор и осталась.

На поляне происходило интересное.

Там собирались люди, давалась информация…

О ней говорили с придыханием однокурсницы, ходившие на лекции в общество Рериха и бывающие на той поляне.

Вот про поляну-то и был наш разговор.

– Ну что, идем или нет? – повторила Ната.

Воскресным ранним утром, когда все человечество сладко спит, и я тоже в-общем-то хотела сладко спать, мы тряслись в троллейбусе навстречу неизведанному.

Солнце поливало мир за пыльными окнами.

Оно словно собиралось каждую веточку, травинку и пылинку раскрасить в желтый.

В троллейбусе укачивало и воняло гарью.

Поляна находилась за цыганским поселком в лесу.

Цыганами у нас пугали детей.

Однажды цыганка заговорила меня на три рубля, приличные для меня тогда деньги при стипендии тридцать рублей.

С тех пор я шла мимо юбок и шалей с каменным лицом, собрав рот куриной жопкой.

И сейчас, шлепая по дороге, мысленно нарисовала себе некий юбочно-шалевый блокпост на пути к невиданным чудесам.

Знаете, как выкуп на свадьбе. Позолоти ручку, красавица, тогда и откроется тебе путь заветный к поляне желанной.

Но дорога была пуста, в отдалении виднелись фанерные домики.

Ни шума, ни суеты, ни плясок под гитару.

– Неужели в этих картонных коробках живут люди?? – спросила я Наташку.

– Живут, и еще как, – ответила она, – и детей рожают, и деньги добывают.

Через пять минут мы были на месте.

Поляна оказалась… обыкновенной.

Просто кругляк среди сосен, просторный, покрытый весенней травкой, подмаргивающий скромными лесными цветочками.

И да, там было много людей.

Они ходили такие странные, будто с другой планеты, приветливо улыбались и вежливо говорили друг другу:

– Мир и добро!

После совкового хамства в автобусах и магазинах это было – очень.

Как будто мы попали в фильм «Кин-дза-дза» наоборот.

Было понятно, что все здесь уже отлажено и привычно этим непривычным людям.

Под одной сосной дочитывали вслух книжку, под другой – делились рецептами оздоровления.

Там и сям группки собирались и бродили по всей поляне, словно в ритуальном танце, расходясь и встречаясь.

Женщины в кустах нюхали и обнимали елки, собирали травы.

– Вы на бег с медитацией идете? – спросил нас худой бородатый мужик в трениках.

Мы молча кивнули.

Что такое бег с медитацией, я не знала.

Аня из нашего музучилища с придыханием рассказывала: ты как будто выключаешься и незаметно оказываешься уже пробежавшей километров шесть или даже десять.

Как раз эти придыхания меня и зацепили: что касается бега как такового, для меня всегда это был ужас и кошмар.

Тотально сидящая то на уроках, то в музыкалке, то за книжкой, я начинала кросс за здравие, а уже через минуту это был за упокой.

Задыхаясь, шаркая и цепляясь за мелкие камешки тапками, держась за бок, который тут же начинало колоть, я позорно отставала, а однажды даже ушла с дистанции.

Так что перспектива отключиться и обнаружить себя пробежавшей нехилые километры меня очень даже привлекала.

– Вы по большому кругу или по малому? – уточнил мужик.

Оказалось, малый круг – это три километра, а большой – десять.

Мы выбрали для начала малый.

Его вел другой, тоже бородатый и худой, мужик.

Вообще ведущие там были словно специально подобранные – бородатые, поджарые, хипповатые дядьки в старых трениках и почему-то босиком.

Ни дать ни взять – десант йогов.

Напомню, до перестройки йогой занимались тайком, это было делом наказуемым.