Черно-белое кино

Построившись по парам, как в детском садике, мы двинулись в медитационный путь.

– Представьте, что под вашей левой ногой зажигается зеленый шарик, – вещал бородатый, легко пританцовывая сбоку.

Я представила.

Солнышко начинало подниматься. Становилось жарковато.

Все бегущие были в спортивных штанах и футболках.

Я приехала из другого района приличная, в джинсах и шерстяной рубашке.

Медитация набирала обороты.

Зеленый шарик, поморгав под левой ногой, заморгал и под правой.

Постепенно засветились кости голеней, за ними следующие кости в ногах…

Сейчас все позеленеет, – и прибежим, – думала я.

Дорога, обильно поросшая по бокам крапивой, топила в песке ноги по щиколотку.

Сосны любят песчаную почву. Конечно, они же в ней стоят и не бегают.

Я – не сосна. Бежать было дико неудобно.

Старательно представляя, как по мне поднимается свет, загораясь в нужной цветовой палитре, я томилась среди бодро пыхтящих наливающихся светом медитующих.

Вопрос, когда же мы прибежим, звучал во мне все громче.

Но спросить вслух – означало выдернуть всех этих людей из цветного свечения, а это мне казалось нечестным.

Без вариантов: оставалось бежать.

Тут в груди всех нас неожиданно обнаружилась золотая чаша, которая начала наполняться чем-то золотым, изобильным и явно хорошим.

Ща мы ее нальем и прибежим, – приободрилась я и запыхтела старательнее.

Тут же, словно в поддержку, меня ужалила в руку крапива с обочины.

…Наполнив чашу, мы остановились на солнечной поляне, воздев руки к небу.

Меня эта остановка чрезвычайно вдохновила.

Стоять было приятней, чем бежать, и даже поднятые вверх руки не раздражали.

Единственное, что омрачало блаженство – это мухи, которые тут же зажужжали вокруг и полезли в потное лицо.

Мы подышали, наполнились еще чем-то живительным, – и, увы, побежали дальше.

Конечно, я уже сейчас не расскажу в деталях, что представляли и в каком порядке, поэтому, пожалуйста, простите мне возможную путаницу…

Солнце светило все жарче, рубашка кололась, песок забился в кроссовки, и уже хотелось пить.

– Поднимите руки перед собой, – призвал бородатый, по-прежнему легко пританцовывая.

Мы явно бежали медленнее его привычной скорости.

Казалось, не будь группы, он бы сейчас улетел стрекозкой сразу километров на тридцать, легко и непринужденно.

…Бежать с протянутыми вперед руками было неудобно.

Чаша уже наполнилась, переполнилась, перелилась через край и облила каждого золотым содержимым, а процесс пошел дальше.

– Представьте, что на правой руке загорается зеленым светом указательный палец! – предлагал ведущий.

Пальцев, как мы помним, пять. Они загорались по очереди.

Сейчас мизинец догорит – и прибежим, – подбадривала себя я.

И вот уже финальный мизинец засветился…и…

– А сейчас светом загорается указательный палец на ЛЕВОЙ руке!– услышала я вдохновенный неумолимый голос.

Чтоб все!.. Ну ладно, загорелся. Потерпим.

Желание наконец прибежать переполняло не хуже золотой жидкости из той медитативной чаши.

С каждой минутой солнце грело все старательнее, мухи жужжали все назойливее, пыль поднималась все выше…

Что-то еще говорил наш неугомонный бородатый поводырь, но все было уже как в тумане.

– А теперь, – неожиданно возвысил он голос, – мы преодолеем препятствие и поднимемся ввысь!

Высью служила насыпь, где щебенка чередовалась с битым стеклом.

Пыхтя, мы карабкались наверх.

Боже, какое счастье, что я догадалась бежать не босиком! – думала я, со страхом глядя на голые ступни лезущих рядом.

Было уже не до желаний.

Щебенка осыпалась под ногами и, того и гляди, вместо вознесения на насыпь могло произойти позорное низвержение в пыль.

На четвереньках я заползла наверх следом за всеми.

Прямо под нами светилась миром и добром поляна с рериховцами.

– А теперь – полетели, как птицы! – крикнул бородатый, и, раскинув руки, легко понесся вниз по узкой извилистой тропке, из которой тут и там торчали страшные узловатые корни.

Скорость при этом он развил прямо-таки невероятную.

У меня потемнело в глазах.

Один раз запнешься – и прощай, мозги, в прямом и переносном…

Когда я наконец-то спустилась, то, забыв обо всех приличиях, свалилась на земелюшку под каким-то кустом.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросила Наташка, – ты вся в пятнышку.

В зеркальце из кармана отразилась моя пухлая потная физиономия, покрытая мелкой красно-белой рябью.

Пережитое отпускало.

Я даже несколько раз улыбнулась и на прощание уверенно произнесла «Мир и добро!»

Кажется, больше я на ту поляну не ходила.

Сейчас никого не удивишь медитациями.

Они россыпью методик и школ рассеялись среди людей и давно проросли обильным урожаем.

И всякий раз, встречая это слово, я вспоминаю ту, первую свою встречу с медитативными практиками.

ЧАСЫ

Вселенная разговаривает с нами.

Причем с каждым она говорит на том языке, который он – понимает…

У меня упали часы. Упали со стены на комод и даже не раскокались.

Другой бы и не заметил. Но не я.

Я из тех, кого пустое ведро или рассыпанная соль выбивают из тонуса дня на два.

Кто плюется через левое плечо, крутит пуговицы, читает сонники и видит знаки на каждом шагу.

Так что я встрепенулась и пошла гуглить в поисках информации.