Чернобыль 01:23:40

Валерий Перевозченко – тридцативосьмилетний начальник смены, увидевший «танец» колпачков над реактором, – был первым из руководящего звена, кто понял и осознал, что происходит. Он схватил радиометр, рассчитанный на излучение до 1000 микрорентген (а это гораздо выше, чем нормальная величина). Прибор зашкалил. В голове не укладывается, но на станции не нашлось радиометров для замера более высокой радиации – если не считать двух приборов, один из которых засыпало взрывом, другой лежал в запертом сейфе, – а все датчики в здании сгорели[148]. Даже стандартное оборудование оказалось в запертых или недоступных местах[149]. Перевозченко навскидку оценил уровень радиации как 5 Р/ч. Это даже близко не соответствовало действительности. Он взял инициативу в свои руки и отправил двух коллег на поиски пропавших людей. Вместе им удалось найти и вытащить из-под упавшей балки лежащего без сознания Владимира Шашенка. Взрыв уничтожил помещение, где Шашенок, молодой инженер-наладчик систем автоматики, проверял индикаторы давления; Владимир получил глубокие тепловые и радиационные ожоги по всему телу. Отважные спасатели тоже не обошлись без серьезных радиационных повреждений. Так, у одного из спасателей оказался радиационный ожог на спине – там, где лежала рука Шашенка, пока того несли. Оба спасателя чудесным образом остались живы, хотя один получил дозу, значительно превышающую смертельную. Владимир Шашенок, отец двоих детей, за четыре дня до аварии отметивший тридцатипятилетие, четыре с половиной часа спустя скончался от полученных травм в больнице, так и не придя в сознание. В первый день аварии погибло двое, и Шашенок стал вторым. Когда его увидела жена, зрелище повергло ее в шок: «Это был не мой муж, а сплошной распухший волдырь»[150],[151].

Перевозченко в поисках Ходемчука – который к тому времени был уже мертв – пробирался в темноте сквозь завалы, разгребая голыми руками куски топлива и графита, не жалея сил ради спасения друга. Но видел Перевозченко лишь обломки да покореженный металл и, свыкшись после изнурительных поисков с мыслью, что Ходемчука уже не найти, вернулся назад в четвертый блок. Начали сказываться результаты сильного облучения: по дороге к щиту управления его то и дело рвало, он впадал в бессознательное состояние. Оказавшись наконец на месте, он сообщил Дятлову, что реактор уничтожен, но тот не стал слушать. Ведь операторы уже включили подачу воды в активную зону.

Повсюду – радиоактивные обломки топлива и графита. Часть кровли рухнула в машинный зал, вызвав возгорание турбогенератора № 7 и повредив масляную трубу, отчего пламя усилилось и перекинулось на крышу зала. Летящие вниз обломки разбили фланец питательного насоса, из которого теперь хлестал радиоактивный кипяток[152]. Люди беспорядочно метались среди кусков уранового топлива, изо всех сил стараясь сдержать пламя, изолировать электрооборудование, вручную открыть маслоотводные и водяные клапаны. Многие из этих отважных людей потом умрут, так и не узнав, что в тот момент вокруг них валялось ядерное топливо. Акимов и Топтунов оставались на станции даже утром, после окончания смены, не прекращая отчаянных попыток спасти ситуацию. Они решили, что подаче воды в реактор мешают закрытые где-то на трубопроводе задвижки, и вместе отправились в полуразрушенное помещение питательного узла, где им удалось вручную приоткрыть клапаны на двух нитках трубопровода. Потом они перешли в соседнее помещение и там, стоя по колено в радиоактивной смеси топлива и воды, продолжили открывать задвижки, пока радиация не высосала из них последние силы. Их эвакуировали в припятскую медсанчасть[153]. Но их благородные усилия оказались тщетными. Трубопроводы были разрушены вместе с реактором. Они открывали клапаны на трубах, ведущих в никуда, а операторы на щите управления продолжали направлять воду в реактор еще шесть часов после взрыва.

Сотрудники Чернобыльской АЭС в ту ночь показали себя истинными героями в подлинном смысле этого слова. Они не бросились спасаться бегством, хотя имели для этого все возможности. Вместо этого они самоотверженно остались на посту – заменяли в генераторах водород азотом, чтобы избежать взрыва, сливали масло из поврежденной турбины в аварийные емкости снаружи энергоблока, наполняли маслобаки водой. Не сделай они всего этого, пожар охватил бы весь 600-метровый машинный зал и, скорее всего, рухнула бы оставшаяся часть кровли. Пламя переметнулось бы на первый, второй и третий энергоблоки, а это могло привести к разрушению всех реакторов.