Чернобыль. Большая ложь

Согласно статусу, комиссия имела право запросить и получить любые документы. Почти все ведомства – Минздрав, Минобороны, Госкомгидромет – с проволочками, но все же предоставляли нам засекреченную информацию. И только Политбюро ЦК КПСС никак не реагировало на официальные запросы. Уверена: вряд ли мы получили бы когда-нибудь эти документы, если бы не август 1991 года.

После указа Бориса Ельцина о запрете коммунистической партии началась передача ее архивов, и мы наконец получили секретные протоколы заседаний оперативной группы Политбюро ЦК КПСС во главе с Н. И. Рыжковым по вопросам, связанным с ликвидацией последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Но как ни просили наши эксперты, доктора наук, чтобы в копировальном бюро парламента сделали хотя бы одну рабочую копию протоколов, им отказали.

В один из декабрьских дней 1991 года, когда СССР уже, по сути, доживал последние недели, подъехав к зданию на Новом Арбате, где размещались комиссии и комитеты Верховного Совета СССР, я увидела, что на машину активно грузят, чтобы, по-видимому, куда-то вывезти, депутатские архивы. Меня вдруг осенило, что вот сейчас и секретные протоколы заседаний оперативной группы Политбюро по Чернобылю могут также уехать неизвестно куда и никто никогда их больше не увидит. К тому же, члены комиссии так и не успели еще прочитать эти документы особой важности.

И я решила, что должна во что бы то ни стало сделать копии этих протоколов. Я зашла в кабинет, где обычно заседала наша чернобыльская комиссия, открыла сейф и вынула оттуда увесистую пачку документов. Я лично видела их впервые. Быстро пролистав, поняла, что это бесценное сокровище с грифом «Секретно», с печатями Политбюро и оригинальными подписями Председателя Правительства Николая Рыжкова и других руководящих нами товарищей.

Быстро написала заявку в парламентское копировальное бюро и отнесла туда сорок секретных протоколов – это почти 600 страниц текста. Мне пообещали, что к следующему утру копии будут готовы. Следует пояснить, что в то время в Советском Союзе копировальных машин было очень мало, а уж об их доступности простому человеку и говорить не приходилось. И на весь советский парламент работало одно копировальное бюро для депутатов. Все, что копировалось, заносилось в специальную книгу учета под личную роспись депутата.

Я ушла из бюро в полной уверенности, что завтра получу копии этих уникальных документов. СССР уже находился в процессе самоликвидации, и парламенту было отведено несколько последних месяцев работы. И я как депутат еще имела законное право копировать любые документы. (Это я так самоуверенно думала.) Но не тут-то было! Утром сотрудники бюро в каком-то замешательстве сказали мне, что… им не разрешили копировать чернобыльские протоколы. Оказалось, вето наложил некто В. Пронин, назвавшийся консультантом 2-го секретного сектора ВС СССР. Услышав это, я испытала некий шок: оказывается, за всеми действиями депутатов в стенах Верховного Совета СССР пристально следили спецслужбы! Я зашла к начальнику спецчасти Секретариата ВС СССР А. Бурко и с негодованием объяснила ему, что я еще депутат и имею право.

Но он в свою очередь невозмутимо разъяснил мне, что, мол, он не имеет права дать разрешение ксерокопировать эти документы с грифом «секретно» и «совершенно секретно» даже для парламентских комиссий. А чтобы получить его, надо обратиться в ту организацию, которая и засекретила документы, с просьбой об их рассекречивании и вот тогда… Напомню, это происходило после коммунистического путча. Президент России Борис Ельцин уже запретил КПСС, а некоторые члены ее Политбюро, путчисты, обдумывали жизнь в «Матросской тишине». Но секреты этой организации строго бдили ее подручные в умирающем парламенте страны.

Поняв, что все бесполезно, я забрала документы, вернулась в комнату заседаний комиссии и по специальной связи позвонила Вадиму Бакатину, новому шефу советского КГБ, которого Михаил Горбачев назначил вместо Крючкова. Объяснив ситуацию, попросила Бакатина дать указание своим подчиненным в Кремле, чтобы они разрешили мне ксерокопировать секретные документы КПСС. Ответ Бакатина меня потряс: «Я не могу вам ничем помочь, – сказал он. – Это не наши кадры. Они мне не подчиняются». Так я случайно узнала, что в недрах Верховного Совета СССР существовала некая организация, которая «мониторила» все действия депутатов, подчиняющаяся непосредственно, как сказал Бакатин, его председателю. А председатель, путчист Анатолий Лукьянов, тоже сидел на нарах…