Чернобыль. История катастрофы

По границе 30-километровой зоны военные строители через болота, леса и реки Украины и Белоруссии проложили просеку шириной от 10 до 20 м[1163]. Они построили мосты и закопали дренажные трубы. По полям несжатой пшеницы бегали дикие собаки, пока люди вбивали в землю 70 000 столбов и натягивали между ними 4 млн м колючей проволоки. В некоторых местах уровень радиации был настолько высок, что зону расширили, ее периметр изменяли, чтобы захватить новые «горячие» участки загрязнения. К 24 июня 195-километровый забор с сигнализацией оградил всю зону отчуждения[1164]. Город Припять и Чернобыльская АЭС оказались в центре огромной незаселенной зоны площадью 2600 кв. км, патрулируемой частями Внутренних войск. Доступ сюда разрешался только по пропускам.

Все же Мария Проценко продолжала твердо верить позиции партийного руководства: эвакуация была временной мерой. Однажды – может быть, и не скоро, а когда-нибудь в будущем – пятно радиации с города ототрут, и ей и ее семье разрешат вернуться в их дом на берегу реки.

Но летние дни становились все короче, а Проценко продолжала работать в Чернобыле, в «горисполкоме в изгнании», все глубже вникая в бюрократические проблемы, которые возникали вокруг ничейной ядерной земли. Она научилась определять посетителей, которые пришли прямо из Особой зоны вокруг реактора – по запаху озона, исходящему от их одежды. Проценко получала официальные распоряжения помочь организовать для эвакуированных горожан посещение их домов, чтобы забрать мебель и личные вещи. Был создан комитет из 12 человек, решавший, что и как можно вывозить из Припяти[1165]. Для этой цели планировалось собрать по всей области 150 автофургонов для перевозки мебели, организовать группу из 50 дозиметристов для проведения замеров в квартирах и на пропускных пунктах, найти автобусы для перевозки людей внутри зоны и полмиллиона пластиковых мешков для упаковки вещей. Через две недели спешной подготовки операцию можно было начинать, но кто-то заметил, что завершить ее невозможно: жители Припяти оставались бездомными, им некуда было поставить вывезенные из города вещи.

Проценко подружилась с группой физиков из Академии наук Украины, которые приехали измерять уровни радиации в зоне, и они наконец сказали ей правду. Части химзащиты под командованием генерала Пикалова продолжат пятимесячную кампанию по дезактивации улиц и зданий атомграда, но лишь для того, чтобы предотвратить дальнейшее распространение радиации[1166]. Правительственная комиссия подсчитала: чтобы город вновь стал обитаемым, только на очистку Припяти пришлось бы мобилизовать 160 000 человек[1167]. Расходы на такую операцию трудно было даже вообразить.

«Забудьте, – сказали ей физики. – В Припять вы не вернетесь никогда»[1168].

15 Расследование

Добравшись незадолго до рассвета 26 апреля до места аварии, Сергей Янковский размышлял о том, зачем ему это нужно[1169]. Уже почти шесть лет он занимался этой работой, став к 30 годам старшим следователем прокуратуры Киевской области. Обычно он расследовал так называемые преступления против личности: изнасилования, нападения, вооруженные ограбления, самоубийства, убийства, а также случаи преступной халатности на работе. КГБ арестовывал людей за анекдоты про Брежнева, а неидеологическая преступность, согласно марксистско-ленинскому учению, оставалась наследием капитализма[1170]. Работы у Янковского было много.

Важной причиной насильственных и внезапных смертей была водка. Свадьбы и похороны часто заканчивались драками, поножовщиной, зимой мужчины часто засыпали на улице и утром их находили замерзшими, обычным делом были смертельные случаи на производстве. В одном колхозе на территории Янковского пятеро комбайнеров после обеда с водкой заснули на поле, шестой оказался более трудолюбивым, сел за штурвал и не заметил, как пятеро его товарищей оказались порубленными на куски ножами его комбайна. Только в 1981 году Янковский отправил 230 тел в морг.

Этой ночью в 2 часа Сергея разбудил телефонный звонок. Звонил его начальник Валерий Даниленко, заместитель областного прокурора[1171]. Через 20 минут он уже был у дома Янковского. Даниленко приехал на передвижной криминалистической лаборатории: напичканном приборами микроавтобусе с красно-синей мигалкой и сиреной. Пожар на Чернобыльской станции, сказал он, надо ехать проводить следствие.

Дорога за городом была практически пуста, они неслись по тихой сельской местности, только чернильные силуэты деревьев и опоры линий электропередач выделялись на плоском горизонте. Если навстречу ехала машина, водитель включал сирену. Ближе к Чернобыльской станции обогнали колонну пожарных машин, спешивших в том же направлении.