Чернобыль. Обитель зла

В качестве обезболивающего Толик уже давно и успешно пользовался коньяком. Не имели значения ни качество напитка, ни страна, где его разливали. Главное – в жидкости должно быть сорок градусов и она не должна очень явно пахнуть спиртом – он с детства недолюбливал это амбре. После половины бутылки, как замечал Толик, даже очень сильная боль уходила в такую часть головного мозга, откуда она уже не могла побеспокоить остальной организм. И при желании за нею можно было наблюдать, как за диковинным экзотическим хищником в зоопарке. И так же равнодушно, как в зоопарке, отмечать, что, наверное, стоило бы наконец-то добраться до врача и проверить, почему так часто и сильно болит спина по вечерам. Впрочем, Толик исповедовал веру: болезни нет, пока ты про нее не узнал. Так что боль можно благополучно списывать на усталость до тех пор, пока даже алкоголь не окажется бессилен запереть ее в воображаемую клетку.

Усевшись перед телевизором, Толик откинулся на спинку дивана и нажал красную кнопку на «ленивчике». Экран засветился, появилась говорящая голова женского пола. Она проникновенно вещала о чем-то, происходящем в мире. Толик глотнул из бутылки, и как-то сразу то, о чем говорили на экране, отодвинулось на огромное расстояние, в другую галактику. Или вообще стало просто выдумкой, экранной легендой, гибридом документального и художественного фильма, какие иногда показывают по познавательным каналам.

Новости быстро надоели, и Толик, прихлебывая из бутылки, принялся прыгать по каналам в поисках чего-нибудь, что его зацепит и поможет скоротать длинный вечер.

Охранники, работавшие на Толика, были людьми более ответственными, чем патрульные из внутренних войск. В конце концов, именно за это им и платили деньги, которые для внешнего мира были маловатыми, но здесь, в режимной зоне, позволяли чувствовать себя если не состоятельными, то уж точно хорошо зарабатывающими людьми. Так что особой халатности при несении службы не наблюдалось, и дюжие парни были в любой момент готовы дать отпор любому супостату.

Сейчас охранники заняли свои традиционные места – один перед входом, в маленьком тамбуре, второй на чердаке, откуда ему был виден почти весь двор – надо было только время от времени переходить от одного слухового окна к другому. Еще двое отдыхали, а один – каждые пятнадцать минут совершал обход двора по периметру. Выглядело это все достаточно внушительно, а насколько было эффективно – до сегодняшнего дня возможности проверить не было.

Толик наконец-то нашел на одном из каналов старый французский фильм с Аленом Делоном и воткнулся в него, хотя мозги уже не были способны толком следить за перипетиями сюжета. Впрочем, он уже дошел до того состояния, когда это не имело ни малейшего значения.

Он смотрел минут пятнадцать, и вдруг картинка на экране подернулась мелкой рябью. Толик недовольно фыркнул – обычно его телеприемник – дорогой широкоформатный «LG» с абсолютно плоским экраном, давал очень качественное изображение без малейшего намека на какие-то искажения. Но теперь то ли сам телевизор подкачал, то ли на спутниковую антенну подействовал какой-нибудь очередной фокус военных.

Толик вздохнул, потискал кнопки на пульте, пытаясь настроить «ящик» вручную, но, кажется, телевизор решил его наглухо игнорировать. Толик с досадой отложил пульт и решил, что досмотрит фильм и при таком низком качестве. Чтобы рассеяться, он снова приложился к бутылке. В ней, навскидку, осталось еще граммов двести. Толик был очень близок к тому, чтобы начать медленно отключаться.

Охранник, патрулирующий периметр, услышал тихий треск веток, послышавшийся со стороны зарослей орешника метрах в десяти от забора на задней стороне дома. Он остановился, прислушался. Треск повторился, потом – еще раз. Чтобы понять, что по зарослям двигался кто-то тяжелый, не надо было иметь продвинутых навыков следопыта.

Охранник почувствовал себя неуверенно. Тяжесть карабина, еще несколько секунд назад казавшаяся успокаивающей, вдруг превратилась в малозначительный фактор, не оказывающий заметного влияния на растущий мандраж.

Пока он думал – не окликнуть ли этого ночного топтуна, тот прекратил громко хрустеть ветками и тихо зашелестел травой. Тот, кто шел в темноте, явно стремился попасть к воротам. Решение, таким образом, пришло само собой. Охранник осторожной трусцой заспешил к воротам, чтобы предупредить своего коллегу, а заодно – оказаться не в одиночестве.

Охранника у ворот звали Колей. Он был по жизни человеком ленивым – ровно настолько, чтобы именно в данной работе найти свое призвание. Нет ничего лучше, чем походить денек или ночку возле дома, держа в руках карабин, добавляющий чувства собственной значимости, и потом отправиться на выходной. И раз в неделю – получить некоторое количество портретов мертвых американских президентов.

Когда в будке у Коли нарисовался Вадим – тот самый охранник, который услышал шум, Коля напрягся – уж очень перекошенная физиономия была у коллеги.

– Чего это с тобой? – спросил Коля.