Черное безмолвие (сборник, 2-е издание)

На экране замелькали дворцы, храмы, строения. Много было похожего, но программа сходимости еще не исчерпала всех вариантов — все новые и новые схемы возникали на экране. Но вот картина застыла — «Храм бога Солнца, две тысячи лет до нашей эры. Восток», — высветилось на табло и потом еще: «Координаты на табло номер 5». На карте Земли пульсировала точка — место храма. В горах высоко, почти в снегах.

— Спасибо, Ван Кларк, теперь, наверное, перейдем к самой личности. — Иван Христофорович чуть склонил голову в сторону Главного инженера. — Посмотри, кто же обладатель этого дворца?

Объектив прибора чуть выдвинулся вперед, на экране появилось, лицо, так, как оно было изображено на картине — почти в профиль. Горбатый, орлиный нос, лохматые брови, усы, соединяющиеся с бородой в единое целое. Блестела большая лысина. Особенно выделялся черный, удивленный и отражающий боль и страх глаз. Машина делала свое дело. Проанализировав геометрию лица, просчитав числовые соотношения, она создавала недостающие черты, медленно поворачивая лицо в фас. Вскоре прямо в зал «смотрел» человек, черты которого были искажены болью. Но и это давало возможность понять, что он красив, лоб его был высок, на лице редкие морщины.

— Иван, — произнес Председатель, — можно смоделировать нормальное лицо? Без гримасы боли и отчаяния?

— Можно, хотя это большая работа. Надо найти причину конвульсии. Надо понять, что случилось. А уж потом, поняв степень и наиболее вероятный характер сокращений мышц лица, так сказать, привести их к норме. Надо понять источник боли.

— Что же, подождем. Только рассказывай все, что делать будешь. Нам тоже интересно. Может, и подскажем что-нибудь.

— Ван Кларк, покажи его глаза. Питер Крум, специалист по иридодиагностике, — представил очередного специалиста Иван Христофорович. — Он поможет определить, что там происходило, а может, и причину смерти. А она видна явно.

На экране остались лишь глаза. На цветных экранах возникли картины радужки правого и левого глаза. Глаза были карие. Специалист Питер Крум начал свою работу.

— Можно сказать, что в течение жизни темно-коричневый цвет радужки подвергался потемнению — это отрицательный момент, в организме его было что-то неладно. Ого, да у него была опухоль головного мозга. Смотрите, вот разорванность кольца в мозговом секторе радужки, а вот глубокая лакуна. — На экране пульсировали точки, показывая те области, о которых говорил Питер Крум. — А вот еще — этот знак говорит об активных процессах в печени. Явная бурная токсикация. Его травили исподволь, долго. Бедный человек, это же страшные боли. У него целый набор всяких болезней. Видите, рыхлая сторона лакуны, выбухание — это все в мозговой зоне. Он был шизофренник. Вот так называемые «солнечные лучи» в радужке — это явный признак снижения умственной способности… Ну вот и причина смерти!

— Какая же? — не утерпел Председатель.

— Он отравлен. Вот, смотрите, эти кольца на глазной радужке слиплись — это предвестник смерти, это смерть.

— Ну и что? — опять выкрикнул Председатель.

— Характер этих признаков позволяет определить яд — он воздействовал на печень. Он ясен. Сейчас я запрошу банк данных, и мы восстановим черты лица.

— Долго? — Председатель проявлял нервозность.

— Да нет, — Иван Христофорович был спокоен. — Думаю, что уже готово. Не так ли, Ван Кларк?

Ван Кларк молча кивнул, а на экране появилось бородатое лицо. Гримаса боли исчезла на глазах. На экране был совсем другой человек: лицо его было властным, пренебрежительным и глуповатым.

— Включаю программу опознавания.

Вскоре на экране побежали буквы, сложившиеся в имя: «Мехмед третий. Пятнадцатый век. Султан. Умер от яда во время шахматной игры. Предположительно отравлен. Убийца не найден».

— Это не трудно, — произнес Иван Христофорович. — Ван Кларк, дай глаза крупным планом и настройся на глубинные приемники, там отпечатки последнего, что он видел, должны сохраниться. Может, он и был последним — убийца шахматист.

— Почему шахматист? — спросил Председатель.

— Так думаю. Ситуация на картине подсказывает.

На экране опять появились глаза султана. А вскоре и показался сначала смутный, а потом все более четкий портрет — человек в чалме, с бородой и тоже с усами.

— Возьми информацию с другого глаза и попробуй синтезировать объемный портрет, Ван Кларк, — посоветовал Иван Христофорович.

Объемный портрет был впечатляющим. Человек в чалме смотрел в зал злыми глазами, тонкие губы его скривились в торжествующей улыбке.

— Кто же это? — обратился к Ван Кларку Иван Христофорович.

— Сулейман, хранитель казны. Что дальше?

— Покажи, Кларк, монету.

— Зачем?

Никто не мешал их диалогу.

— На ней отпечатки пальцев, я видел.

— Я понял тебя, Иван.

На монете было прорисовано два узора.

— Введи в память и пропусти через коррелятор генетического кода.

— Уже.

— Тогда не тяни, дай портреты.

На экране появились портреты Султана и хранителя казны.

— Ну вот, — задумчиво произнес Иван Христофорович. — Теперь все упрощается. Запроси хранитель волн времени того века, пусть найдет дни их общения. Посмотрим, что там было.