Черное дерево

– Пока еще нет, – ответила наконец. Потом закрыла крышку бензобака, обошла джип и забралась в импровизированную «кровать». – Не беспокойся по поводу ям на дороге – когда сплю, то сплю.

И через пять минут уже спала. Давид слышал ее спокойное и ровное дыхание, словно они находились не на дороге посреди пустыни, а в ее доме в Форте Лами.

Спустя полчаса небо на востоке начало светлеть и на его сероватом фоне появились изломанные очертания акаций, хлопковых деревьев и бесчисленных колючих кустов, что до этого были скрыты во мраке ночи.

Затем, когда ослепительный краешек встающего солнца появился перед его глазами, какая–то одинокая антилопа пересекла дорогу прямо перед машиной в невероятном прыжке, и сразу же скрылась из виду. И, как по сигналу, дюжины таких же антилоп начали выпрыгивать почти что из–под самых колес и удирали по равнине, подпрыгивая, будто резиновые мячики. Казалось, что они не касаются земли, а летят над ее поверхностью, отталкиваясь от воздуха, все двадцать четыре вида антилоп, начиная с гордых импала с рогами в виде лиры, и заканчивая маленькими газелями Томпсона, а также длинношеи геренуки и ориксы с саблевидными рогами.

Давид подумал, как хорошо бы было знать каждое животное: его название и его привычки, а также хоть немного про бесчисленное количество птиц, поднимающихся в небо плотными стаями или бегущих вдоль дороги наравне с автомобилем: цесарки и красные фазаны, земляные голуби, длинноногие стремительные страусы, марабу с тяжелыми клювами, и еще десятки разновидностей, которых ранее он никогда не видел и что постоянно отвлекали его, заставляя смотреть в сторону от дороги, хотя, на самом деле, эту тропу, оставленную колесами автомобилей, проехавших здесь раньше и порой исчезавшую в сухой траве, трудно было назвать дорогой.

Когда солнце поднялось над горизонтом, откуда–то появились несколько зебр, стадо антилоп гну с белыми хвостами и даже вдалеке от дороги лениво брело небольшое стадо не то буйволов, не то больших коров с огромными рогами, с такого расстояния Давид, как ни всматривался разглядеть так и не смог.

Потом дорога раздвоилась и та, что уходила направо, вела к кучке грязных хижин, расположившихся вдалеке на склоне холма, а еще дальше можно было разглядеть пастуха, он гнал перед собой маленькое стадо коз.

Температура поднималась, жара начинала ощущаться, растительность вокруг редела на глазах. Теперь можно было ехать часами и не увидеть ни одного дерева, ни единой, засыхающей акации, печально свесившей ветви, и облако пыли, вылетавшей из–под колес, становилось все плотнее и плотнее.

Где–то около десяти часов дорога совсем исчезла, растворилась на обширной равнине, протянувшейся до самого горизонта, плоской и однообразной, будто кто–то специально повыдергивал все кусты и сравнял неровности пейзажа, а между камней и в углублениях начали появляться кучки песка, легкого и мелкого, как пыль, и, когда дул ветер, песок змеились по поверхности выжженной солнцем земли.

На приборной панели стрелка, показывающая температуру двигателя, угрожающе ушла вправо и Давид вынужден был остановиться. Вышел из джипа, в багажнике отыскал канистру с водой и наполнил радиатор. Когда опять забирался в кабину, наткнулся на внимательный взгляд Миранды:

– Забыла предупредить тебя: для радиатора мы всегда используем воду из реки или из колодца. А ту, что везем с собой – только для себя, от этого иногда может зависеть жизнь.

– Уже несколько часов, как не видел ни одной маломальской речушки. Должно быть, мы уже въехали в пустыню.

Она критически осмотрела пейзаж за окном и сказала:

– Нет еще. Но осталось не так уж и много. Отсюда и дальше придется рассчитывать только на собственные силы. Проголодался?

– Да, поесть было бы неплохо.

– Хорошо… Иди и найди себе что–нибудь и … пожалуйста, не оборачивайся. На это проклятой равнине не найдется ни малюсенького тайного уголка, где женщина могла бы укрыться хоть на пару минут от нескромных взглядов.

Она спрыгнула на землю, потянулась, разминая затекшие руки и ноги, и ушла за автомобиль.

Вернувшись, с удовольствием приняла из рук Давида бутерброд и чашечку кофе.

– Насладимся едой! – Миранда энергично начала жевать. – Скорее всего, это наша последняя возможность поесть без того, чтобы песок скрипел на зубах. В этой пустыне песок мелкий, словно пыль, и проникает всюду, даже в термос.

– Хорошо знаешь пустыню?

– Достаточно хорошо, чтобы потеряться здесь… впрочем, как и любой другой человек, – сделала несколько больших глотков и усмехнулась. – Нет, по правде сказать, не так уж и хорошо знаю, но надеюсь, что до того, как мы потеряемся, нам удастся встретиться с нужным нам человеком. Без его помощи мы ничего не сможем сделать.

– Кто это?

– Туарег. Зовут Малик «Одинокий»… Его все знают в пустыне.

– И он знает, где найти «Группу».

– Если не знает, то сможет узнать…

Давид замолчал, размышляя над сказанным. Потом сказал и в голосе его явно слышались горькие нотки: