Черное дерево

Амин задумчиво почесал голову и, обернувшись, увидел, как Абдул внимательно наблюдает за ними из дальнего угла подвала. Он встал на ноги и нарочито безразличным голосом произнес.

– Я подумаю, черная. Подумаю.

Выбравшись из подвала, он сел рядом с Зеда–эль–Кебир, тот смотрел куда–то в пустоту глазами мутными и полными слез и курил гашиш. Зеда протянул ему трубку, он с наслаждением затянулся. Зеда передал ему еще и горсть наркотика, которую Амин бережно спрятал в небольшую фляжку.

– Пригодится, поможет скоротать время в этой грязной пустыне.

– Да, долгая дорога ждет тебя впереди. Не завидую я тебе…

Он с наслаждением затянулся, закрыл глаза и отдался на волю туманным фантазиям, навеянным наркотическим дымом. Долгое время они так сидели, молчали и изредка затягивались сладковатым дымом.

– Думаешь, она стоит тех денег? – неожиданно спросил негр.

Зеда не спешил с ответом, со стороны могло показаться, что он ничего и не слышал.

– Вдвойне… Сулейман продаст ее за двадцать тысяч долларов, но раздаст только десять. Этот суданец – старый плут.

Снова они замолчали. Казалось, будто оба задремали, будто перенеслись в другой мир, далеко отсюда, от этой пустыни, грязного дома, рабов, от живых и мертвых…, но вдруг Амин снова заговорил, голосом притворно ленивым и безразличным.

– И за сколько бы ты купил ее, если обстоятельства так сложились бы, что кто–то опять привел эту девку к тебе?

Человек с физиономией хорька приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на своего собеседника, словно хотел убедиться, что ему не послышалось, и тот говорил серьезно.

– В том случае, если кто–то приведет ее снова в мой дом, – отвечал он голосом монотонным, – я отдам ему сразу же три тысяч долларов, а другие три – по завершении сделки в Ондурмане…

Но в ответ он не услышал ни слова. Комната наполнилась клубами густого и сладкого дыма, от которого сознание затуманивалось, и человек погружался в приятную дрему.

– С шестью тысячами долларов, – продолжил он сонно, – любой негр сможет начать новую жизнь вдалеке от путей работорговцев…

Амин ничего не ответил, глядя на него трудно было определить спал ли он или бодрствовал.

Наступил вечер.

С высоты своего седла он внимательно осмотрел расстилавшуюся вокруг пустыню. Его верблюд, единственно достойный из всего каравана, был сильным мехари с длинными ногами и уверенным шагом. Зеда верно подметил, что всегда нужно быть готовым убежать, если обстоятельства сложатся не благоприятным образом.

Наконец он увидел то, что искал – несколько дюн, у подножия которых можно было бы организовать хорошее укрытие, и одинокую скалу, откуда было бы удобно наблюдать за тем, что происходит внизу, на равнине.

Жестом приказал погонщику, идущему во главе каравана, следовать дальше, по прямой линии, а сам направил верблюда к дюнам.

Подъехав ближе, он с удовлетворением обнаружил, что не ошибся – это место и в самом деле могло послужить отличным укрытием. Изучив его до мельчайших деталей, он поднялся на самую высокую дюну и цепким взором осмотрел раскинувшийся перед ним пейзаж. Единственное, что двигалось по пустыне – это его караван, идущий на северо–восток, и больше вокруг не видно было ни человека, ни животного.

Из сумки достал мощный бинокль и, сосредоточенно изучив каждый метр горизонта, довольный увиденным, улыбнулся.

Соскользнул вниз по песчаному склону, вскарабкался в седло и погнал мехари вслед за удаляющимся караваном.

Когда он приказал сделать привал, уже начало темнеть. Его люди разгрузили животных, раскинули хаимы и разожгли костер, что сверкал в темноте на протяжении всей ночи. Невысокий косогор закрывал пламя от ветра, дующего с северо–востока, и одновременно скрывал от чрезмерно любопытных глаз, что могли наблюдать оттуда или прийти с той же стороны, но с противоположной стороны, откуда пришел караван, с юго–востока, где на равнине не было ни холмов, ни высоких дюн, костер можно было заметить за много–много километров.

Когда стемнело полностью, Сулейман Р.Ораб жестом приказал трем из своих людей, чтобы закончили есть. Один из них взял кирку и лопаты, другой – мешок со съестными припасами, а третий взвали себе на плечи хирбу с водой. Все трое, не проронив ни слова, вышли за пределы круга света, отбрасываемого пламенем костра, и скрылись в темноте в направлении высоких дюн.

С наступлением вечера он наблюдал за пустыней без бинокля, что отдал Абдуле. Как только солнце начало клониться к закату, вывел колонну заключенных из подвала, и когда темнота сгустилась настолько, что трудно было различить предметы, лежащие рядом, под ногами, они двинулись в путь

Два раба, самых крепких, несли на плечах рулон желтого брезента.

Прежде, чем они вышли, Зеда–эль–Кебир отвел его в сторону и тихим голосом сказал:

– Шесть тысяч долларов – большие деньги.

Амин ничего не ответил, а лишь ограничился тем, что наклонил голову, тем самым показывая, что согласен и затем, встав во главе колонны, повел всех в направлении на северо–восток.