Черное и белое

«Что-то здесь не так, — думал Алекс. — Враг мой смел и вынослив, не может он сдаться вот так просто, здесь явно какая-то хитрость или обман. Он дошел до раздела миров, чтобы продать сиайру, но вновь спустился до самого дна и явно не для того, чтобы проиграть. Он устал и я тоже, — с сожалением заметил Алекс. — Идти больше некуда, да и борьба утратила всякий смысл».

— Брось клинок! Борьба бессмысленна. Давай поговорим! — призвал Алекс и чуть тверже, лишь для подтверждения своего превосходства, надавил клинком в грудь противника, ожидая ответного выпада, обострив свое внимание и глядя в глаза незнакомцу.

— А-а, — едва слышно застонал незнакомец и удивленно посмотрел перед собой на мир, как будто этот мир совершенно неожиданно для него стал ускользать или более того — исчезать вовсе. И, возможно, не веря происходящему, закрыл глаза, обмяк и стал сползать по скале, мешком рухнул на бок и замер.

— Эй, довольно играть комедию! Где твой клинок?

Клинок был там, где ему следовало быть — незнакомец сжимал его в руке, но пальцы его вдруг разжались, и клинок потерял своего хозяина. Алекс поднял клинок и с любопытством посмотрел на незнакомца, который был тих, как мышь, светлые пряди длинных волос закрывали его лицо. Алекс осторожно убрал волосы с лица незнакомца и сделал для себя совсем неожиданное открытие: перед ним было спокойное и вовсе не жестокое лицо мальчика — подростка лет четырнадцати-пятнадцати, очень худое, бледное и беззащитное, с трогательными, пухлыми губами и едва заметным пушком над верхней губой. «Почти ребенок», — подумал Алекс и положил руку на грудь незнакомца, туда, где должно стучать сердце. Оно стучало очень часто, как будто бежало из последних сил, задыхаясь.

— Жив, — облегченно выдохнул Алекс. — Эй, как тебя зовут? Я не причиню тебе вреда. Очнись! Слышишь?

Ответа не последовало… Алекс развернул незнакомца на спину, сел, прислонившись к скале, и положил голову незнакомца себе на колени. Спешить было некуда, он отдыхал и наблюдал за незнакомцем. Прошел час, а, может, два, — в этом вопросе не было ясности, Алекс давно перестал ощущать время, блуждая по мирам. Одно было неоспоримо — отдых пошел Алексу на пользу, да и незнакомцу тоже. Это было видно: дыхание его стало глубоким, а сердце билось ровно и спокойно. Очевидно, обморочное состояние плавно сменил сон. Прошло еще немного времени, и незнакомец зашевелился, да и Алексу очень хотелось сменить позу.

— Эй, открой глаза, — легко дотронувшись до плеча незнакомца, сказал Алекс. — Как тебя зовут?

Незнакомец вскочил, как ошпаренный, и принялся шарить руками вокруг себя, чего-то ища.

— Ты что-то ищешь? Я полагаю, вот это, — Алекс показал незнакомцу его клинок. — Успокойся, он у меня, сядь, нам есть о чем поговорить.

— Нам не о чем говорить, понимаешь, не о чем. Зачем ты здесь? Ты мне не нужен. Ты все испортил… если б не ты, все могло быть иначе! — раздраженно выпалил незнакомец, сел к скале и обнял руками свои колени, опустив голову.

— Да, все могло бы быть иначе… ты, возможно, продал бы сиайру. И что дальше?

— А дальше! Я жил бы вечно! Нет, не в ваших высших мирах, а всего лишь на Земле, но с одним условием — так, как желает моя душа.

— Открой тайну! Ответь, наконец: чего желает твоя душа? — жестко спросил Алекс. — Я знаю, что ты бесстрашный и жестокий убийца. Ты желаешь жить на Земле, чтобы убивать?

Незнакомец закрыл голову руками и застонал, как от мучительной головной боли, затем сквозь зубы произнес.

— Прошу тебя, не говори никогда слово «убивать»! Они предали меня, понимаешь, предали! Они знали все, но избавились от меня, как от мусора, мешающего им жить. Я был осужден ими на безжалостное уничтожение.

— Не понял? Ты убийца? Или тебя убили?

— Замолчи! Я прошу тебя, не произноси этого слова! Я расплатился за него, я прошел семь кругов ада, — незнакомец в отчаянии бросил голову на колени.

— Мне сказали, что ты смел, так имей смелость называть все своими именами.

— Ты говоришь — смелость? Кому она нужна была, эта смелость?! Эта смелость нужна была моим учителям и наставникам, для того чтобы я, и такие, как я, убивали других.

— Кого? Врагов? — переспросил Алекс.

— Нет, других. Просто других людей, которые мыслят иначе, молятся другим богам, другие в быту, семье, в дружбе, в любви. Мы должны были ненавидеть других — они были для нас врагами.

— Ты говоришь, тебя предали. Кто? «Другие?»

— Нет, не «другие», они совсем не причем. Самые близкие предали меня — мать, отец, все. Первый раз, когда убили моих друзей, второй раз, когда с гордостью позволили применить меня, как снаряд, для убийства «других». Глупцы! Они гордились тем, что вырастили героя, — незнакомец зло рассмеялся, и от этого казался старше на целый десяток лет. — Вырастили героя! Эдакую волевую личность, честную до странности, когда она, эта личность, с легкостью, не дрогнув, предаст за идею свою семью, зачастую принимает подлость за героизм, а бесчеловечность за мужество.

— Ты не глуп. Ты все понимаешь…